Господи, напугай, но не наказывай! - Леонид Семенович Махлис
Екатеринослав, где обосновалась семья Кривоносов, в конце 19 века оказался стремительно растущим индустриальным центром империи. Основная причина экономического бума была связана с тем, что к его днепровским пристаням вплотную подошла железная дорога, соединившая Днепр с Донбассом, Приазовьем и другими сырьевыми районами. В городе стали расти домны, кирпичные заводы и пирамиды строительного леса. Толпы рабочих стекались сюда не только из близлежащих губерний, но и из Москвы и даже Петербурга. И везли они с собой вместе с профессиональными навыками и идеи революционного подполья, а если внимательней порыться в их пожитках, то и прокламации социал-демократов, социалистов-революционеров и анархистов-махаевцев. Всем этим нестройным оркестром дирижировали ссыльные студенты и бунтовщики, которых столичная охранка, как козлов в огород, сплавляла под «гласный надзор полиции» в промышленные города южных и восточных окраин империи. Благодаря им рабочее движение в Екатеринославе быстро набирало силу, а в 1903 году ему уже подполье стало тесным, и страсти вылились на улицу. Население замешивалось все гуще, и все заметней в нем становилась бесправная еврейская беднота. Еще вчера заброшенные и никому не нужные рахитичные дети, сегодня находили работу на городских предприятиях или становились ремесленниками, а отдельным счастливчикам даже удавалось начать образование. Тягу евреев к учебе виртуозно использовали социал-демократы. Кружки по изучению русской культуры, которым неведома была пресловутая процентная норма, становились центрами политической пропаганды. Давид и Лева не были исключением. Они стали реже бывать дома, брались за любую работу, мелькали на «бирже». Биржей называли отрезок городского бульвара, служивший для социально активной молодежи Гайд-парком, диспетчерским пультом кружковых встреч, обменным пунктом нелегальной литературы, межпартийным клубом. Филерам и жандармам, пытавшимся пресечь эти сборища, пришлось отступить или, по крайней мере, сменить тактику. «Мы что, не имеем права после работы погулять по бульвару?» — искренне возмущались будущие революционеры. Согнанные с одного места, они тут же возникали на другом участке «биржи», сводя на нет работу озабоченной полиции, выдувающей легкие в свои свистки.
Прокатившиеся по стране погромы увлекли было братьев в дружины самообороны, организованные активистами «поалей цион», но вдруг подвернулось настоящее дело. В январе 1904-го разразилась война в Маньчжурии — «кровавая заря великих событий». Давид принял присягу и был зачислен в действующую армию канониром. Уже через два месяца он участвовал в боевых действиях. До конца года Давид дослужился до фейерверкера.
Канонир Давид (Василий) Зельманович Кривонос. Манчжурия, 1905 г.
Вернувшись в Екатеринослав, женился, как и полагалось, на еврейке, но через несколько лет жена уехала с двумя детьми в Америку, и с тех пор о них никто ничего не слышал. В 1910-м примкнул к большевикам и быстро стал незаменимым на подпольной работе. Вторая жена родила ему троих детей — Марусю, Катю и Ваню, но, узнав, что он связался с большевиками, она ушла от него в соседнюю деревню, оставив ему двух дочерей. Когда началась Мировая война, Давид не мог усидеть дома. Он пристроил девочек в приют и ушел воевать. В конце мая 1915 года под Волей Шидловской в его траншею угодил снаряд. Давид потерял сознание. Когда очнулся, то учуял запах гнилого сена и увидел огромное желтое облако, несомое ветром прямо на русские позиции, наполняющее все траншеи и воронки. Солдат охватил ужас. Те, кто мог двигаться, бежали в панике и надежде, для многих тщетной, уйти от смертоносного облака хлора. Вся батарея была рассеяна. Давид толком не знал, как долго и в каком направлении бежал по задымленной местности, огибая обгоревшие остовы хат и стволы деревьев, пока снова не потерял сознание. Очнувшись, Давид услышал знакомый голос, в котором он узнал однополчанина, украинского крестьянина-однофамильца Степана Кривоноса. К своему ужасу, Давид понял, что ослеп. Степан выходил его и дотащил до своей деревни. Зрение вернулось, но его спасителя настигла недобрая весть — погиб единственный сын Степана Василий, воевавший где-то в Литве. Давид, к которому быстро возвращались силы, поведал Степану, что не намерен возвращаться в окопы, поскольку его место в революционной борьбе. Степан над чем-то крепко задумался, а наутро объявил парню свой план — он его формально усыновит, снабдит документами погибшего сына, чтобы защитить от неожиданностей. Вдобавок Степан уговорил его принять крещение и благословил. Так в семье Кривоносов появился православный Василь. С новыми документами Василь Кривонос дезертировал с фронта, чтобы переключиться на подпольную работу, и вернулся в Екатеринослав, где жили его родители, единственная сестра Рива-Клара и младшие братья Моисей и Матвей. Их мать держала небольшую рыбную столовую, поэтому в доме вечно крутилось много посторонних. За семьей уже давно присматривали. То ли Василю не хватило опыта подпольной жизни, то ли изменила бдительность, но молодой человек, известный властям еще по своей довоенной революционной активности, оказался на крючке. Не прошло и нескольких дней, как во дворе дома появился жандармский офицер. Завидевший его Матвей, бросился в дом предупредить брата об опасности. Времени ему едва хватило лишь на то, чтобы вытащить спрятанный в печке револьвер (с оружием Василь не расставался), выбежать в уборную и избавиться от опасной улики. Благодаря проворству Матвея обыск не принес результатов, но Василя все равно забрали. Вскоре, однако, Василь умудрился бежать из тюрьмы.
Сын Матвея Феликс рассказывал, что когда-то ему в руки попала книжонка, где описывались подвиги Василия Степановича Кривоноса в Гражданскую войну на Луганщине. Но книжка была с оторванным переплетом, без начала и конца, так что добраться до ценного источника и больше узнать о бурной молодости дяди Васи мне не удалось. Ворошиловский боец, должно быть, успешно отстреливал белых, которые даже назначили немалые деньги за его голову. Именно в голову пришлось первое ранение. Пуля застряла навсегда — оперировать было рискованно.
Воевал он, однако, недолго. В один прекрасный день его нашла в лесу (на этот раз — с простреленным легким) жительница местечка Сватово Маруся. Год прятала она его в своем доме от беляков. Она жила с годовалой дочкой Женей. Муж ушел воевать и не вернулся. Когда пришло время выйти из подполья, они поженились и переехали в Харьков,
