Первое поле - Александр Васильевич Зиновьев
– А чего это они так с нами поздоровались? – Володя не сразу понял, что удивило Толика, а когда понял, улыбнулся в свои жидковатые усы:
– Это у вас в Москве язык устанет здороваться, а тут людей раз-два и обчёлся. У нас тут все так здороваются. А дети тем более. Мы для них старшие!
Этот первый такой случай Матвей запомнил надолго и, когда утром уже в Москве шёл по улице, первым встреченным обязательно говорил «здравствуйте», чем поначалу удивлял. Но люди начинали улыбаться и отвечали. А со временем и привыкли, и даже первыми приветствовали, потому как утром чаще всего одни и те же люди встречались по дороге на работу.
На пятый день колки и пиления брёвен река полностью очистилась ото льда. Все эти дни он так же стремительно, как и вода, летел, шумел, потрескивая, постепенно редея. Нёс на себе стволы вырванных им дерев с торчащими в разные стороны ветками, корнями. Шёл он красиво, совершенно не оглядываясь, выполнял какую-то только ему известную миссию весны. Иногда от реки доносились такие всплески, что можно было представить, что внизу резвились киты, а не льдины. Высокие отчаянные звуки долетали вверх в деревню, отвлекая от работы. Хотелось сбегать посмотреть, что там творится. Последние льдины реки летели как будто ещё стремительнее. Верховья рек (а это были северные территории) оттаяли значительно позже и не пускали весну в свой фарватер. От начальства услышали, что раз лёд сошёл, значит, скоро придёт буксир. И как недавно в Магдагачи звучало «борт, борт», так и в Нелькане только и слышно: «Буксир, баржи, надо готовиться». Так как брёвен убавилось, с пилки и колки сняли часть кадров на подготовку снаряжения полевых партий. И, занимаясь подготовкой, таская и складывая, держать уши на стрёме, поджидать этот буксир. Надо не надо, а поглядывали на реку. Прошло ещё несколько дней. Рабочих так же забрасывали после обеда в «ГАЗ-69», везли на работы. Лица потемнели от солнца. У старших рабочих немного отросли бороды, а с рук уже не смывалась смола деревьев. Водитель «козлика» дядя Жора шутил с сонными тетерями:
– Ну, как вам советская власть? Сильна? – Приходилось, просыпаясь, соглашаться.
А на пятый день кто-то первым увидел на реке буксир, закричал:
– Идёт, идёт, буксир идёт!
И это слово, столь заразительно зазвучавшее, заставило всех: и рабочих, и наших молодых геологов, и самих геологов (ну как дети!) – всё оставить и бежать на край берега, чтобы своими глазами увидеть буксир и баржи. А там, на реке, вдалеке из-за поворота, отсюда маленький, выходил долгожданный буксир, за которым такими же невеликими, но куда длиннее буксира шли на прицепе две тёмных баржи. Постояли, зачарованно всматриваясь в далёкий, такой маленький на просторах реки караван.
– Так что к вечеру дотопает!
– Как, неужели только к вечеру?
– А ты как хотел? Супротив течения – да баржи тащить. Хорошо, если посветлу.
– Однако в пятьдесят восьмом так же показался, а тут ветер, да такой, гляди, сильный, что только утром пришвартовались.
– Всё одно – идёт же!!! Пошли работа́ть, – сказал один из рабочих.
Ещё постояли, докурили папироски, и кто-то уверенно сказал:
– Часа через два точно придёт.
Так и случилось.
Буксир «Магний»
Если радость на всех одна, на всех и беда одна
Но только в конце дня! Работая, невольно поджидая, как будто и замучались ждать этой минуты, когда буксир дотянет и себя, и баржи к посёлку Нелькан. Идти против течения, да ещё в пору быстрой воды, что запоминали наши москвичи, оказалось непростым делом. Поэтому все несколько раз за день от нетерпения втыкали топоры в пни и бегали на обрыв посмотреть, как приближался караван.
– Ну что же это он никак! Словно на месте стоит! – говорил в волнении Матвей.
– Как же не приближается: в прошлый раз у той скалы топтался, а сейчас где? Не приближается! Идёт. Ещё как идёт, – убеждал друга Анатолий.
Нет, конечно, буксир шёл, двигался, но медленно, как улитка. А вот к концу смены кто-то из рабочих, так же не выдержав, вышел на кручу и, увидев, что буксир уже пришёл и швартуется, с радостным смехом закричал:
– Пришли! Прозевали, он уже швартуется!
Радостный вопль в мгновение собрал всех, кто работал на базе, на берегу. Гаев и ещё кто-то из нетерпеливых спустились вниз. Толик и Матвей стояли вверху и смотрели, как увешанный тёмными кругами покрышек, с чёрными, совсем немного поднимающимися над водой бортами, трогательно скромных размеров буксир привязывали к берегу. Даже подумалось: а как это он, такой маленький, вообще мог с таким грузом, баржами на хвосте, справиться? Из его борта, посередине, из какой-то трубки всё время, как будто каким насосом выкачивали, летела струя воды. И весь он как-то так, как будто утробно дышал, очухиваясь от перенапряжения. Ближе к корме с буксира на берег был спущен трап.
– Толь, а эти наши, ну, в вагоне, дядя Жора – тоже на буксирах работают!
За буксиром на тросах стояли две, сверху глядя, как будто просто ржавые баржи. На рубке и спасательном круге было написано его имя – «Магний». Разглядывая буксирчик, ребята обсудили скромную капитанскую рубку с полосками дворников на стёклах. Было видно, что зимой буксир, и рубку, и спасательный круг совсем недавно красили, всё сверкало. Смотрели, как
