Проект «Замуж» - Ольга Тиханова
Лена тоже довольно быстро разобралась с тем, кто такая ее свекровь: беззаветно любящая мамочка, для которой, в принципе, не существует женщины, достойной ее сына. Какой бы прекрасной девушка ни была, как только Мария Викторовна понимала, что сын ускользает из-под ее влияния, все менялось. Девушка тут же становилась расчетливой стервой и методично вытеснялась вон. Опытная мама просчиталась лишь однажды и поплатилась за это, став свекровью.
Лена с Лешей большую часть времени проводили в своей комнате, но по выходным устраивали семейные обеды с мамой. Каждый раз Мария Викторовна удивляла их кулинарными изысками и заводила разговор о блестящей учебе сына, о надеждах, которые он подавал, а теперь вдруг решил похоронить, не иначе как поддавшись влиянию или запутавшись в быту.
Лена понимающе кивала, потом брала мужа под локоток и уводила в комнату.
Вечером мама закрывалась с сыном на кухне и устраивала головомойку – как можно быть таким подкаблучником, где его амбиции?
Он мычал в ответ. Лена делала звук телевизора погромче.
Далее у Лены в планах было завести детей и, недолго засиживаясь в декрете, выйти на работу, потому как домохозяйки уважением в социуме не пользовались. Кроме того, нужны были деньги.
Но на этом пункте план неожиданно дал сбой. Беременность не наступала почти год. Лена добросовестно ходила по врачам, обследовалась, лечилась, но ничего не менялось. Притом что каких-то явных заболеваний или отклонений не находилось. Алексея пришлось долго уговаривать пойти к врачу. Он смущался, ссылался на занятость, находил отговорки, вроде – само все случится, и, значит, просто не время.
Мария Викторовна с пионерским энтузиазмом вцепилась в возможность наконец-то указать Лене на ее негодность. Выступала на стороне сына, его здоровье не могло подвергаться сомнению, а все разговоры – просто блажь своенравной снохи, окончательно «поехавшей крышей».
Тогда Лена научилась проявлять твердость. Сжимала губы, добавляла металл в голос, говорила коротко и убийственно спокойно. Смотрела так, что Алексей чувствовал себя загнанным кроликом.
Обследование подтвердило отменное здоровье Алексея, и тут к делу снова подключилась свекровь. Она сама находила для Лены врачей, сообщая о новой записи на прием подчеркнуто заботливым тоном. Обсуждала с докторами диагнозы и тонкости лечения. Потом – с подругами. Подруги радостно и активно делились опытом – своим, своих снох, дочерей, знакомых, знакомых знакомых, родственников знакомых знакомых…
Мария Викторовна при каждом разговоре интересовалась у Лены здоровьем, чего раньше никогда не делала. Отмечала ее бледный цвет лица и нездоровый блеск глаз. Бесконечно советовала, возмущалась, сокрушалась. Сидя у окна, замечала всех маленьких детей во дворе, умиляясь, комментировала – какие они хорошенькие и кругленькие все. Периодически во время разговора театрально вздыхала, брала паузу, словно уходя куда-то в свои мысли, шептала «как же так» или «почему так случилось», и тут же с наигранной веселостью («нет-нет, у меня все хорошо, не будем грустить!») возвращалась в беседу.
Это было чудовищно. Убийственно. Просьбы сына не давить на больное и вообще не вмешиваться приводили к укорам: «Да что же ты за человек такой! Нет бы спасибо сказать, я хоть что-то делаю, ищу врачей, вникаю в ваши проблемы. Думаю! Помочь хочу! Думаешь, мне это прям так надо?! Ради вас все».
Тогда Лена просто перестала ужинать и проводить вечера вместе со всеми, сразу после работы уходила в свою комнату, сначала под предлогами, а потом все привыкли.
Коротал время с Марией Викторовной только Леша, чему она была очень рада, так как пусть ненадолго, но он оказывался полностью в ее власти.
Свекровь стала вспоминать про Веру. Сначала шепталась о ней с сыном. Достаточно громко, чтобы Лена слышала или поняла, о чем речь.
«Ты уж прости меня… может, я в чем виновата, что была против… но я ж не со зла… а вдруг тогда б и семья сложилась, и дети… может, тебе и не надо было так скоро жениться».
После таких перешептываний молодой муж злился, уходил куда-нибудь и возвращался поздно. Мария Викторовна до его прихода ходила по прихожей, громко вздыхая, потом капала себе корвалол или что-то такое же пахучее на всю квартиру, чтоб у снохи не осталось сомнения – дело серьезное.
Лена пыталась спать или работать в своей комнате, а если выходила по какой-то причине, встречала полный тоски и боли взгляд свекрови: «Лешика все нет… волнуюсь за него…»
После того как однажды Лешик решился грубо прервать мамин шепот о Вере, та решила, что не стоит ему страдать одному, и перешла к публичным выступлениям. На семейных праздниках она обязательно заводила страстный монолог на тему «а ведь сынок должен был жениться на другой девочке, но Лена его не отпустила, взяла в оборот».
– Могла бы жизнь совсем по-другому сложиться. Не знаю, не знаю… А эта Верка, может, проклятие какое навела, порчу. А что? А я верю в это. Сколько случаев было! И болеют люди потом, и, не дай Бог, что еще похуже. Вот и наши маются теперь.
Лена поджимала губы и щурила глаза.
– Ну и чего мы так смотрим? Разве я не правду говорю? – поднимала тон свекровь.
Лена не любила открытые конфликты и зависела от свекрови (жили-то в ее квартире), поэтому молчала.
Алексей стал замкнутым. Он и раньше не отличался эмоциональностью, а теперь стал совсем отстраненным. Иногда смотрел на Лену с укором. Даже стоя к нему спиной, она чувствовала этот его взгляд на себе. Тогда ей казалось – ему нужны дети. Он считает свою семью неполноценной, а себя неудачником – мужчинам ведь так важно быть «в норме» во всех сферах жизни. Наверняка ему неудобно перед друзьями, которые тоже не отличаются тактичностью и задают угнетающие вопросы.
Лена все это понимала, жалела мужа, сочувствовала, но верила в их общую скорую победу, и это давало ей силы терпеть выпады Марии Викторовны.
Только один раз не выдержала. Упала лицом в подушку и заревела:
– Я так больше не могу… Зачем она? Ей же не нужны внуки! Никогда она их не хотела… никогда!.. Вот увидишь, я рожу – она сама близко к внуку не подойдет, не захочет!
– Ну тише-тише… Вообще, мама любит детей… – Леша прикрыл дверь в их комнату и мялся рядом.
– Чего? Ты что, не видишь? Она надо мной издевается просто! Нравится меня мучить – тыкать носом, что я дефективная! Нашла, к чему придраться, и рада!
– Не думаю…
– Оно и видно! И Верку вспоминает, чтоб мне насолить. Леш! Сделай что-нибудь.
– Не принимай близко к сердцу.
Через три года у них
