Кухонный бог и его жена - Эми Тан
Вот что я вам скажу: эта рыба сражалась со мной до самого конца. Пока я ее не оглушила, она раздувала жабры и пускала пузыри, чтобы я подумала, что она ядовита. И даже после того, как я ее выпотрошила, она прыгала по сковороде и выскакивала на пол, где билась и скакала, пока я гонялась за ней с молотком. И даже после того, как я ее приготовила, она нашла способ мне отомстить. Джимми успел проглотить только один кусочек, и маленькая косточка проникла в его горло и застряла там так, что каждый раз, когда он глотал, ему казалось, что рыба кусает его изнутри. Так продолжалось всю ночь.
Позже, в госпитале, хирурги сделали ему операцию, чтобы удалить эту косточку. Он не мог говорить, но по его встревоженному лицу я понимала, что он думал, сколько стоили операция по извлечению рыбьей кости, койка и лекарства, которые ему давали для наркоза. Только тогда я вспомнила о своей хорошей новости, о причине, по которой купила эту дорогую рыбу.
Я сказала ему, что нашла работу, что буду готовить лапшу для пекарни «Ханг А». И тех денег, что я заработаю, хватит, обязательно хватит, чтобы оплатить счет за больницу даже за целый год. И когда Джимми услышал это, он зажмурился, и из его глаз показались слезы. Он задвигал губами, но ни звука не вырвалось из его израненного горла. Но я поняла, что он говорил — он хотел воскликнуть: «Какая удача! Как нам повезло!»
Так что моя удача не похожа на удачу Хелен. Не похожа она и на удачу других людей, которые хвалятся тем, как их несчастье обернулось редким везеньем. Нет, я могу рассказать вам, в чем именно заключается разница. Знала я как-то в Шанхае одну девушку. Мы с ней вместе учились в одной христианской школе. Она была родом из богатой семьи, такой же, как моя, и почти такая же хорошенькая, как я. Примерно в одно время я первый раз вышла замуж, а она заключила брачный договор с богатой семьей, занимающейся банковским делом. Но летом моя знакомая заболела ветрянкой, на ее лице остались отметины, и она лишилась этого договора. Я жалела эту девушку, потому что она потеряла лицо дважды.
Много лет спустя, когда мы с Джимми переехали во Фресно, я снова ее встретила. Она была замужем за американцем китайского происхождения, который владел продуктовым магазином, где торговали газированными напитками, картофельными чипсами и сигаретами, и все это продавалось по очень высокой цене. Так я ее и увидела, у кассы, покупая мороженое на палочке. Она закричала:
— Сестра! Сестра! Помнишь меня?
Но скидки она мне не сделала. После того как я расплатилась, она принялась рассказывать, какой у нее честный, добрый и чудесный муж, и говоря об этом, всё поправляла свои нефритовые браслеты, которых у нее было много, чтобы те скользили, стуча друг о друга и издавая особую музыку богатства. Она так широко улыбалась, что следы ветрянки на ее лице теперь походили на ямочки от счастливого смеха.
Но потом ее улыбка угасла, и она прошептала:
— Помнишь того юношу из богатой семьи банкиров из Шанхая?
И она рассказала, искренне печалясь и без всякой горечи — вот какой доброй сделала ее жизнь, — что та семья потеряла свои банки, когда к власти пришли коммунисты. И что после этого юноша, который отказался на ней жениться, спрыгнул с башни здания, некогда принадлежавшего его семье, возле реки Хуангпу. А красотка, на которой он женился, так испугалась, что не забрала его тело.
— Как повезло, что он не женился на мне, — сказала моя приятельница.
У меня никогда не было такого везения. Я отказалась выйти замуж за хорошего человека по имени Линь и вместо него вышла за плохого, по имени Вэнь. Они оба были родом с того же острова, на котором я жила с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Мы жили в традиционной деревне, на небольшом участке земли, который был окружен водой, рекой и морем, чтобы к нам легче приходили новые идеи.
Мужчина, за которого я отказалась выходить, происходил из небогатой семьи, зато был образован и имел хорошие манеры. В шестнадцать — возраст совершеннолетия в Китае — я отвергла предложение его семьи, даже не встретившись с самим мужчиной. Я поступила так потому, что послушалась Старой тетушки, которая объявила об этом предложении за обеденным столом перед Новой тетушкой, дядей и гостями.
— Эта семья, Линь… — начала она и фыркнула, наморщив нос. — Они хотят влезть в нашу семью по подолу свадебного платья нашей Уэйли.
И под влиянием этих слов я сразу же представила себе юношу, которого никогда в жизни не видела, большой уродливой ящерицей, ползущей по моей ноге под покровом ночи.
А потом Старая тетушка повернулась ко мне и спросила:
— Уэй-Уэй, деточка, ты хочешь брака с этой семьей?
Вопрос прозвучал так, будто она интересовалась, хочу ли я прыгнуть в реку. Потому что именно такими словами Старая тетушка грозилась, когда была недовольна своим мужем. «Уж лучше я использую свои две ноги, чтобы пойти и прыгнуть в реку!» — кричала она. «Уж лучше я использую эти две руки, чтобы завязать узел и повеситься!» А потом она оборачивалась к дядюшке и еще более пронзительным голосом кричала: «Ну так что, утопиться мне или повеситься? Давай, выбирай!»
Вот только это мой дядя потом использовал свои обе руки и ноги, чтобы покончить с собой. Когда в 1949-м пришли коммунисты, он был слишком напуган и для того, чтобы бежать, и для того чтобы остаться.
