Нерастраченное время - Мария Слуницкая
– Конечно, я вас не держу. Главное помните, Бог подаёт нам знаки и указывает путь. Даже если он непростой.
– Спасибо! – прежде чем уйти, благодарю за лекцию.
– Всегда пожалуйста. – Перекрестив меня на прощание, произносит священник, продолжая поглаживать бороду. – И в следующий раз захватите платок!
Но я для себя решаю, что следующего раза не будет.
День 802-й. Судьбоносная встреча
Автоматические двери выпускают меня на улицу. В одной руке держу сумочку, в другой – пакет с немногочисленной провизией.
Стоит сделать несколько шагов, как откуда ни возьмись на меня налетает вихрь. Едва не упав и всё-таки удержав пакет в руках, я оглядываюсь и замечаю девочку, сидящую посреди тротуара – наше столкновение свалило её с ног.
– Ты не ушиблась? – спрашиваю, внимательно её оглядывая.
Грязная одежда, явно не по размеру, короткие засаленные волосы, цвет которых вот так сразу и не разберёшь, и дикие-дикие глаза.
Уже собираюсь протянуть руку помощи, переложив пакет и сумку в одну руку, когда замечаю двух мальчишек, что несутся прямо на малышку.
– А ну отдай! – кричит первый.
– Я тебя убью! – обещает второй.
Девочка крепко жмурится и закрывает голову руками, по всей видимости, ожидая расплаты за своё преступление. Меня скручивает гнев и, не думая, шагаю вперёд, вставая между ребёнком и обидчиками.
– А ну… не трогайте её! – мой голос, сначала такой сиплый и неуверенный, прорывается наружу.
– А вам какое дело? – огрызается тот, что повыше, но всё-таки останавливается в нескольких метрах от нас.
– Такое! Оставьте девочку в покое! – повторяю я.
Оба рассматривают меня оценивающе.
– А ты иди, куда шла! – у второго спеси явно побольше.
– Я вам не ты. Это, во-первых. А во-вторых, я сейчас позвоню в милицию.
Они переглядываются, взвешивая свои шансы на успех. Я занимаюсь тем же: прикидываю, отступят враги или нет. Выглядят они так, будто пережили войну – несмотря на жару, оба одеты в наглухо застёгнутые старые куртки, волосы торчат во все стороны птичьим гнездом, а лица не просто грязные, они серые от толстого слоя пыли.
– Санёк, пойдём… – предлагает тот, что повыше. Вероятно, с милицией дело иметь ему совершенно не хочется.
Санёк, похоже, отступать так просто не привык, потому переминается с ноги на ногу и смотрит на нас исподлобья. Наконец, он всё-таки решает, что игра не стоит свеч.
– Ладно… Мы разберёмся с тобой позже, малявка! – выплюнув на прощание, Санёк кивает товарищу, и они уходят туда, откуда пришли. А я выдыхаю.
Оборачиваюсь к девочке. Она так и сидит на тротуаре, сжавшись. Огромные серые глаза глядят на меня с испугом и… благодарностью?
Где-то глубоко в груди вдруг больно кольнуло, и моя душа заскрипела старым ржавым колесом, как будто кто-то извне попытался его запустить.
– Эй, ты как? В порядке? – протягиваю руку, чтобы помочь подняться, но та не спешит принимать помощь. – Не бойся, я тебя не обижу, – обещаю я.
Внутренняя борьба длится не очень долго, и малышка всё-таки хватается за мою руку. Хотя подозреваю, что из двух зол она просто-напросто предпочла меньшее.
– Не нужно было… – бесполезно отряхивая замусоленную одежду, произносит девочка. Голос её какой-то скрипучий и совсем недетский.
– Они бы тебя поколотили… – не соглашаюсь я и тут замечаю, что худые коленки и острые локти все в крови, – Надо обработать твои раны!
– Просто царапины… – даже не взглянув, бросает она пренебрежительно.
Вспоминаю, как на подобные «царапины» реагировала Сонечка – криков всегда полон дом был, а уж стоило взяться за пузырёк с перекисью, казалось, что ещё немного и кто-нибудь из неравнодушных соседей вызовет скорую и милицию, а заодно и пожарных. На всякий случай. Ребёнок же, стоящий передо мной, судя по всему, хлебнул столько, что падение для него – мелочь жизни.
– Как тебя зовут?
– Не ваше дело! – благодарность бесследно исчезает из глаз, а её место занимает настороженность.
– За что они так с тобой?..
– А это… Вот… – покопавшись в заднем кармане джинсов, она выуживает… нечто. – Я стащила у них пирожок.
То, что лежит на её ладошке, даже отдалённо не смахивает на пирожок и больше походит на грязный комок каши. – Раздавился… Ничего, все равно можно есть!
В доказательство своих слов, девочка запихивает это нечто в рот и принимается усиленно жевать, а моё сердце словно через мясорубку пропустили.
– Идём! – я подхожу ближе и беру её за руку. Жирные от пирожка пальчики легко выскальзывают из моей ладони.
– Я никуда не пойду! – глаза ребёнка походят на огромные блюдца – столько в них ужаса и неприкрытой злобы. – Я не вернусь в детдом!
– Послушай, я только хочу промыть твои раны, чтобы не было инфекции. А ещё покормить…
Детские глаза вспыхивают огнём. Огнём голода. Я вижу, как она борется сама с собой: доверять кому-то явно не в её правилах.
– Вы можете просто купить мне хлеба… – выдавливает она, а я понимаю, что даже подобная просьба для неё сродни унижению.
– Послушай, мы ведь столкнулись с тобой, так что я тоже виновата… Мне хочется загладить вину. Живу я здесь рядом, совсем одна. Мне будет приятно, если ты зайдёшь в гости.
Она долго и пристально всматривается в моё лицо. Я уже думаю, что последует категорический отказ, когда она всё-таки соглашается:
– Ладно. Я, наверное, рискну. Уж больно жрать хочется.
– Договорились! Меня, кстати, Катей зовут, а тебя?
– Светка…
– Красивое имя…
– Самое обычное, – бурчит моя новая знакомая, вышагивая рядом по тротуарной плитке. А я все не могу отделаться от мысли – зачем я в это ввязалась?
Пути Господни неисповедимы?
* * *
На моё счастье никто из соседей нам не встретился, иначе пришлось бы пускаться в объяснения, а ещё Света могла бы испугаться и передумать.
Квартира встречает привычной пустотой, только на этот раз кое-что изменилось – я не одна… С момента, как Саша собрал вещи и ушёл, никто не бывал здесь. А теперь у меня гость, да ещё и ребёнок.
Кошусь на Свету, которая разувается на пороге, и прикидываю, сколько ей лет. Выглядит она очень маленькой и такой… беззащитной, даже если выпускает колючки – от жестокости этого мира они вряд ли спасут, а вот оттолкнуть тех, кто хочет помочь, вполне себе могут.
– Кто это? – из раздумий меня выдёргивает Света.
Она кивком указывает на фотографии, развешенные в коридоре.
– Это… моя дочь. Соня.
– А где она сейчас? – взгляд настороженный, но очень
