Швейная машинка - Натали Ферги
Поставив еду в духовку, он возвращается к блогу.
Сегодня я начал разбираться с кухней. Если я собираюсь жить здесь, пусть даже недолго, мне нужно научиться пользоваться одной комнатой, не спотыкаясь о те вещи, по поводу которых нужно Принимать Важные Решения.
На выходные приедет Сэм, и мне надо сделать эту комнату обитаемой и приличной. Ее-то квартира практически безупречна.
Я немного переставил мебель, выдвинул кухонный столик из ниши в середину комнаты и попросил соседа помочь мне перенести диван из гостиной в кухню — так что сейчас я могу жить в одной комнате, не заходя в остальные, пока не буду к этому готов.
Мне казалось, я просто выброшу все, что здесь найду, в мусор, но пока дела обстоят иначе, так что есть время со всем как следует разобраться. Спешить некуда — видимо, я здесь останусь надолго.
Я думал, что разборка пройдет удачно, но оказалось, что это довольно сложно. Я вынул все кастрюли и сковородки с нижних полок в чулане, перемыл их и поставил обратно. Честно говоря, едва ли я решу испечь пирожные с джемом или рождественский пирог, но кто ж его знает. Потом я начал прибирать под раковиной. Металлические мочалки, губки для мытья посуды, кондиционер для ткани — все разложено по местам, по три штуки каждого предмета. Забавно, насколько здешняя еда напоминает ту, что я покупал на прежней квартире. Даже марка кетчупа та же самая. Первым, что я увидел в чулане, был мармайт[4]. У деда постоянно имелась большая банка (точнее, три банки), и он каждое утро намазывал его себе на тост. Два кусочка, разрезанных по диагонали, без масла. Закончив намазывать, он вытирал нож о хлеб, чтобы ничего не пропало. Я видел, как дедушка тайком от бабули облизывал нож — и тогда он театрально мне подмигивал.
Когда я изучал квартиру в июне, заметил кучу банок из коричневого стекла, где хранили мармайт. Они были повсюду: например, на кухонном подоконнике из них торчали саженцы. Наверное, они там находились несколько недель, потому что растения уже пустили мощные корни. Я сменил им воду и добавил сахара, как сделал бы дедушка. Я еще их не выбросил — по-моему, это герань.
О его уходе напоминают какие-то личные мелочи. На шкафчике рядом с телефоном стоит банка с ручками. А еще одну я нашел на комоде в его спальне: там хранятся запонки и пластмассовые косточки для воротничков.
Банки стоят даже на раковине в ванной: в одной хранится бритва, в другой, по соседству, — его зубная щетка. Их я, конечно, выкинул и сейчас собираю собственные банки, которые буду использовать. Надеюсь, что те, которые я оставил на старой квартире, кто-нибудь сдал в переработку.
В чулане я нашел банки из-под джема с ярлычками, подписанными бабулей: в основном там хранились всякие травы и то, что она называла бакалеей, — бульонные кубики и перловка. Наверное, дед так и не заставил себя отклеить бумажки с ее почерком.
Честно говоря, я не уверен, что и сам смогу их выкинуть, так что пока сохранил банки, вытряхнув их содержимое. Почерк тот же, что и на открытках к моему дню рождения, которые я до сих пор храню. Я держал их в коробке из-под обуви на верхней полке их гардеробного шкафа, и она все еще лежит там — я проверил. Нашел я и старую жестянку с какао. Наверное, сама жестянка древняя, ей по меньшей мере лет сорок: цена указана в шиллингах и пенсах[5]. Бабуля, а потом и дедушка, видимо, все время наполняли ее. Я открыл банку — она оказалась почти пустая, но запах очень знакомый и уютный. Это запах отхода ко сну, сказок на ночь и закутывания в одеяло. Я не могу смириться с приторной сладостью молочного горячего шоколада со всеми этими добавками, которые продают сейчас: сиропы, маршмеллоу, взбитые сливки. Как будто у тебя в чашке пудинг. А вот от настоящего какао я никогда не отказываюсь. Я вымыл жестянку, сейчас она сушится рядом с раковиной. Сегодня я собираюсь пойти в магазин и купить новую пачку, которой и наполню банку снова.
На телефоне включается таймер, напоминающий, что еда готова. Духовка источает резкий запах плавленого чеддера и горчицы — его любимая еда. Это цветная капуста в сырном соусе, покрытая толчеными сухарями и зелеными капустными листьями; она пузырится и шкворчит. Фред накладывает себе огромную порцию и несет к столу. «По крайней мере, я умею готовить», — говорит он себе.
Джин
Май 1911 года. Клайдбанк
Они вернулись к работе десятого апреля, и менее чем через неделю Дональда вызвали в контору. Не ему одному сообщили, что в его услугах больше не нуждаются: в том же положении оказались многие организаторы забастовки. Он начал работать на фабрике с четырнадцати лет, сразу после того, как закончил школу, но безупречный послужной список не спас его от увольнения. Конечно, они нашли чем объяснить свое решение: ему заявили, что с переходом на новые методы производства литейщиков стало слишком много и его охотно примут на другую должность, как только будут набирать новых работников.
Когда Джин вернулась со смены, Дональд уже был дома. Целый день он провел в поисках работы и, не дожидаясь вопроса Джин, только помотал головой, давая понять, что ничего не нашел. Она положила на стол свой конверт с зарплатой и опустилась рядом с ним на колени:
— Для тебя найдется работа. Нам надо просто лучше искать.
Денег на квартиру хватало, а вот на уголь и еду — почти нет. Заработок женщины не шел ни в какое сравнение с
