Николай Храпов - Счастье потерянной жизни
- Да ты не обижайся, Владыкин! Ты не обращай внимания на мою ругань, тут и святой человек превратится в собаку. Я же тебя полюбил еще там, на первой. Жалко мне тебя. Затопчут тебя в грязи, хоть и вынужден признать: есть в тебе эта... твердость, что ли. Ну, не унывай - я тебя в обиду не дам. Иди воон в тот барак, отдыхай.
Дневальный сонно посмотрел на новенького.
- Тут у нас спокойно, одно начальство живет. Иди в каптерку за постелью. Спать будешь здесь. Харчи ношу три раза в день. Если есть деньги, в ларьке покупай, что хошь. Ни утром, ни днем Павла не трогали. К вечеру он сам забеспокоился, отыскал Петрова.
- Да ты отдыхай! - отмахнулся от него начальник.
Прошла еще ночь. Но теперь Павел стал настойчивей:
- Иван Васильевич, я без дела не могу. Не ругайтесь, но я христианин и зря хлеб есть не стану. Дайте любую работу.
Петров сплюнул и поставил Павла на учет лесоматериала. Уже через неделю Павел представил такой отчет начальнику, что тот даже присвистнул от удивления:
- Вот так аккуратист! Ладно, есть для тебя одно местечко. Секрет "местечка" заключался в том, чтобы строго следить за исправностью профиля ледяной дороги, по которой лесоматериал вывозили с плотбища. На сани грузили по 10-12 кубов. Дорога шла под уклон, и здоровенные битюги с трудом удерживали эту гору леса. По технике безопасности надо было выдерживать дистанцию примерно в километр между санями. Правило это нередко нарушалось лихими возчиками, в основном из урок. И вот однажды Павел стал свидетелем душераздирающей картины. Только он пропустил тяжело груженные сани, как метров через двести вынырнули вторые сани. Возчик лихо помахивал кнутиком и не сразу сообразил, что его битюги не в состоянии притормозить. Инерция увлекла бедную пару лошадей, они заскользили на льду, тяжелый груз все сильнее толкал на животных, возчик растерялся, закричал, спрыгнул с саней, стал сыпать песок, швырнул под полозья ватник - все тщетно. Вот уже расстояние между санями двадцать метров, десять метров, пять метров... Сани с треском врезались в передние, послышался крик, в стороны брызнула кровь, полетели куски растерзанного животного.
- Я больше не смогу там, - тихо признался Павел начальнику о случившемся. Петров поразмыслил и определил так:
- Сколько было моих возможностей, я оберегая тебя. Видно, пришло время расстаться. Тут работы сворачиваются, сам видишь - людей все меньше и меньше. Лучшее, что могу сделать для тебя - направить на станцию: там нужно провести инвентаризацию. А расставаясь, скажу, что твой Бог загадка для меня. Вот ты молчишь, богомолец несчастный, слова поперек не скажешь, а ведь я вижу: твое молчание красноречивее проповеди. Прощай, иди своей дорогой и не сдавайся.
Да, сама жизнь Павла убеждала встреченных им людей в том, что безбожие - пустая вера, лишающая человека радости. Он даже пожалел Петрова и выразил эту жалость в молитве:
- "Прости меня, Боже, я виноват и близорук - ведь я забыл наказ деда Никанора - спасай обреченных на смерть. Я побоялся этой пропасти, а ведь именно здесь Ты укрыл меня, здесь преподал мне дорогие уроки. Ведь и Петров - тот же конь, который сорвался на свою погибель, а ты дал мне такую силу, что глядя на меня и он останавливается на своем безбожном пути. Приведи и его к тихой пристани. Ты знаешь это..."
С инвентаризацией справился легко. Дал о себе знать в управление, и в марте пришло предписание: возвратиться в Облучье. Тут-то и подстерегло Павла новое горе.
Чтобы добраться до Облучья, Павел решил воспользоваться товарным поездом. Вместе с другими попутчиками он устроился на тормозной площадке. С ним ехали двое заключенных и вольнонаемные - муж с женой. Поезд тронулся, какое-то веселое чувство охватило Павла, он по-детски радовался мелькающим картинам. Но вскоре заключил, что веселье это какое-то беспочвенное. В самом деле, чему радоваться? Что по прибытию его снова бросят из огня да в полымя? В глубине души он испытывал побуждение к молитве, но не прислушался к этому зову. И вот поезд подошел к станции, а тут и патруль. Всех сняли с тормозной площадки, обвинили в незаконном проезде и повели в отделение. Там Павел объяснил:
- Я строю эту дорогу и думал, что имею право на бесплатный проезд.
- Если б ты ехал на пассажирском поезде, так оно и было бы, - заявил инспектор. - Здесь же поезд товарный, ответственность иная.
И снова Павел испытал легкий укор: уж очень гордо отвечал он инспектору и ввел тем самым сердце в искушение. Все в нем дрогнуло и опустилось. Казалось, что тут такого - опасность незначительная, а вот уверенность поколебалась.
Вольнонаемных вскоре отпустили, Павла с одним из заключенных посадили под замок. Прошел час, вызвали снова. Учинили обыск. Нашли Евангелие. Когда книга оказалась в руках инспектора, все в голове Павла помутилось.
- Это что еще за молитвенник? Эге, да тут и пятно крови. Ну-ну...
Павел собрался было объяснить, что это кровь от раздавленного клопа, но инспектор уже вышел из комнаты. Павел приуныл: все пропало!
Второго задержанного также отпустили, не найдя при обыске ничего предосудительного. Павла отвели обратно в кутузку. Ночь прошла почти без сна. Мучимый голодом, Павел усиленно молился, просил у Господа прощения за свою гордыню, за то, что впал в искушение. Никогда еще не чувствовал себя Павел таким удрученным и беспомощным.
Лишь в полдень повели на допрос. Допрашивал Ходько начальник третьего отдела. Перед ним на столе лежало Евангелие.
- Так это значит вы Владыкин? - довольно миролюбиво приступил он к разговору. - Гм, я представлял вас более зрелым. Ну что ж, давайте побеседуем откровенно.
- Охотно готов дать вам на все исчерпывающие ответы.
- Гм, хорошо. Тогда вот вам первый вопрос: как, при каких обстоятельствах и кто убедил вас, внушил или принудил принять веру в Бога?
- Никто мне не внушал и не принуждал к этому.
- Как так? Ведь вы же верите в Бога?
- Теперь, пожалуй, уже не просто верю - теперь я живу Господом. Меня удивляет ваш вопрос. Почему кто-то должен обязательно внушать? Тем более принуждать. Вот вас кто-нибудь принуждал питаться материнской грудью?
- Гм, это не относится к нашему разговору. Хотя готов ответить. Ведь я плоть от плоти моей матери, девять месяцев жили одной жизнью, заложенные во мне инстинкты принудили питаться сосцами матери.
- Так вот так же точно, как вас потянуло к материнскому молоку, в котором заключалась жизнь вашей плоти, точно также всякого здравомыслящего человека влечет к Богу, ибо в Нем есть жизнь духовная. Вот я и стал искать Бога, чтобы иметь жизнь вечную. Нашел его через Библию. Сначала искал правду в жизни, искал бескорыстную любовь. Искал, в чем заключается смысл человеческой жизни. Ответ в людях я не нашел, Библия же указала мне на Иисуса Христа, вот я и нашел то, чего искала душа.
- Так что же, выходит неверующий в Бога и неживой вовсе?
- А вот вы почитайте, что написано в Евангелии, которое лежит перед вами. "В Нем, в Христе, была жизнь и жизнь была свет человеков". "Имеющий Сына Божия имеет жизнь, не имеющий Сына Божия не имеет жизни". Почитайте Первое послание Иоанна, глава 5, стих 12. То, что вы называете жизнью, на самом деле таковой не является, это простое существование в теле. Человеком, живущим вне Бога, владеют низменные инстинкты: блуд, зло, нечистота уст, идолопоклонство, ссоры, зависть, непослушание, ненависть, убийство, бесчинство. Разве это основа жизни? Человек, живущий по этим законам, духовно мертв. Такие люди никому не нужны, даже государству. А вот вам другой человек, в котором есть любовь, радость, мир, долготерпение, благость, вера, милосердие, кротость, воздержание. Такой человек нужен всем, поступки его жизненны, но стать им может тот, кто верит в Бога и имеет Его в себе.
Ходько слушал молча, постукивая карандашом по столу. Время от времени он раскрывал Евангелие, рассеянно листал его. За окном стемнело.
- Конечно, люди честные и миролюбивые всем нужны. Но таковые могут быть и неверующими и именно таких воспитывает наше общество. Для этого прилагаются огромные усилия, затрачиваются средства: литература, кино, школа, театр - все это требует затрат. Вера же в Бога представляется мне фанатизмом, пережитком прошлого. С этим надо порвать, особенно вам, грамотному, молодому, умному. Да вот судите по себе: не верили бы, не оказались бы в застенках. Разве не нуждается в таком, как вы, человеке наше общество, государство? Очень нуждается. И вас посадили не за то, что вы верите в Бога, а за то, что вы выступаете против наших культурных мероприятий, не посещаете кино, танцы, театры и прочие места, весьма популярные у нашей молодежи. Вы и сами стали бы видным и передовым юношей.
- Просто неудобно выслушивать от вас, старого, образованного большевика такие допотопные аргументы, которые часто используют в своих лекциях неграмотные атеисты. Вам-то надо рассуждать логичнее. Но уж раз заговорили и об этом, надо отвечать. Вот что я вам отвечу. Буду говорить о ворах, грабителях, убийцах - о тех преступниках, с которыми я хлебаю одну баланду и знаю их лучше вас. День-деньской я с ними. Вижу, что среди них много грамотных людей, они читали и читают романы, как только в клуб привезут коробки с кинолентами, первыми занимают места. Теперь вот укажите мне хотя бы одного из них, кто оставил бы пьянство, грабеж, разврат только на основании прочитанного романа или увиденного кинофильма? Думаю, нет у вас таких примеров. Зато я могу показать вам тысячи тех, кто после чтения Библии и посещения богослужений оставил свои гнусные привычки. Теперь скажите есть ли у вас хоть один пример, запечатленный в моем деле, чтобы я насильно вывел кого-то из театра в силу своих убеждений? Может, я избил кого-то за прочитанный роман? Или отваживал от дверей кинотеатра? И таких фактов нет у вас, да я бы первый осудил подобное поведение. Но вот за то, что я христианин, что я не все книжки подряд читаю, а по выбору, за то, что меня вынудили публично раскрыть свои убеждения, так вот за все это меня в 20 лет оторвали от родительского гнезда и бросили сюда, к вам в кабинет, на допрос и издевательство. Вот где фанатизм, вот в чем пережиток, средневековый пережиток. И содержите меня рядом с бандитами и насильниками, ворами и скотоложниками, на штрафных работах и в венерических колониях. И все за что? Только за то, что я люблю моего Иисуса, соблюдаю Его заповеди. Вот и сейчас я сижу перед вами только за то, что вы нашли у меня Евангелие. Не будь его, давно бы уже отпустили, как тех зеков, что ехали со мной на площадке. Да еще голодом морите.
