Елизавета Михайличенко - И-е рус,олим

Вонь горелого кофе наполнила мастерскую. Но кого это волновало? Гриша застыл у стены в гордой идиотской позе, похлопывая по полу сандалией. Ортик все тщательнее подбирал слова, все усугубляя ситуацию.

И как раз в этот момент появился Давид. Давид шутить не умеет, поэтому его фраза: "Не ждали?" прозвучала зловещим издевательством.

Отчет Ортика

Привет, Леонид!

Вот и прошла первая неделя, поэтому я тебе пишу, как договорились. Бизнес-план прилагаю к этому письму. Я успел встретиться с несколькими специалистами, с которыми осторожно говорил о делах, касающихся проекта. Может быть, говорил я с ними слишком осторожно, поэтому сначала они ничего не поняли, но потом прониклись. Я объявил что-то вроде конкурса -- кто сделает подготовительный этап (см. бизнес-план) быстрее и дешевле. Жду их предложений. Дал им срок неделю. Еще я разузнал адреса других специалистов, также нам необходимых, которые живут заграницей и поэтому связаться с ними и обсудить кое-что займет время.

Также я получил благословение от своего рава, тебе это, наверное, не интересно, но для меня это было важно. Даже крайне важно. Так что теперь все должно быть хорошо, с Б-ей помощью, ясен пень.

Да, есть и трудности. Понимаешь, этот самый художник Гриша, ваш с Беллой друг, он странный все-таки, прости конечно. Относится он ко мне как-то враждебно и, кажется специально, покупает свинину. Я, конечно, стараюсь этого не замечать, хожу к нему в мастерскую со своим термосом с кофе и говорю, что это такой специальный лечебный напиток, но он при этом так ухмыляется довольно, что хочется дать ему в морду.

Но в принципе я не сдаюсь, держусь и продолжаю руководить выбором женщин для портретов, а на самом деле сам знаешь для чего. Блин, надеюсь, что письмо это не перехватит твоя жена, если она у тебя есть, конечно. Это была шутка.

Короче, Леонид, с Гришей я справлюсь, я его приручу, хоть это и займет время. А вот с лабораториями мы начнем работать уже через неделю (см. бизнес-план). И это внушает мне радость и трепет. Надеюсь, что и тебе тоже.

Такие дела.

Михаэль Фейзенберг (Ортик).

Белла

Мне казалось, что заманить Давида будет сложно. Но он согласился прийти вечером на чай -- с лету, словно соскучился по общению, я даже не успела толком сформулировать зачем, собственно, я его зову. И хорошо, потому что приправлять ложь правдой я умею, но все-таки не люблю. Как-то это всегда отжирает самоуважение. А самоуважение -- это как гелий в воздушных шарах. Чем его меньше, тем ниже опускаешься.

Но и сообщать Давиду, что хочу показать его психиатру было невозможно. Он бы не пришел. А если бы и пришел, то был бы зажат и нормален, а он умеет прикидываться нормальным. Так же хорошо, как Гриша -- прикидываться не нормальным. Только зря я так напрягалась, чтобы устроить по-женски хитрую, а в общем, подловатую интригу. По моей версии я хотела познакомить его с милой дамой, умницей, но одинокой-одинокой. Хорошо, что таких людей, как Давид, профессия женщины не интересует. Впрочем, как и внешность, место жительства и количество детей. Он спросил только имя и тут же согласился прийти.

-- А возраст там, вес тебя даже не интересуют? -- обиженно спросила я, потому что не так-то просто было найти толковую одинокую даму-психиатра не старше Иисуса и не тяжелее его осла.

-- Да ладно, Белка,-- рассеяно сказал он.-- Уж в этом-то на тебя можно положиться. Ты же мне плохую наложницу не приведешь?

А я еще боялась! Давид приучил меня к мысли, что по-прежнему считает своей женой. И я боялась, что моя роль сводни может его отпугнуть и вообще вызвать непредсказуемую реакцию. Впрочем, реакция и была непредсказуемой. Жена-сводня оказалась для него столь же органична, как для Авраама, принявшего Агарь из рук Сарры. Тоже, наверное, спросил как зовут и не поинтересовался ни возрастом, ни весом.

А вот с Леей все получилось сложнее. Сначала ей не понравился мой новый адрес, она сказала, что боится идти вечером в Старый Город. Я пообещала оплатить такси до Еврейского квартала, а там встретить -- идти-то два шага. А вот после постановки задачи, мы уперлись во врачебную этику.

-- Видите ли, Белла,-- насмешливо сказала Лея,-- психиатр не может встречаться с пациентом в медицинских целях, если пациент не в курсе с кем и для чего он встречается.

Ёп.

-- Простите, Лея, а вы замужем? Ведь нет? А давайте мы все будем честно считать, что я просто знакомлю моего давнего знакомого с потенциальной партнершей. Да? А за визит я вам заплачу наличными, без всяких квитанций и прочих глупостей.

Линь всего за несколько дней пробудил во мне какую-то мерзкую деловую хватку. И я ощущала странную раздвоенность -- одной рукой я вершила эти мелкие дела, а другой перебирала в кассе пачки оставленной Линем зелени и это придавало голосу уверенности, а душе -- хамства.

Встреча проходила в теплой дружественной атмосфере. Я, со своей стороны, обеспечила интимное освещение, конфеты и прочие рахат-лукумы, озабоченный взгляд сводной сестры милосердия и всепонимающее молчание. Невеста-психиатр была нежна, любознательна, восхитительно попискивала "Неужели!" и "Да что вы говорите!". Жених принес с собой бутылку крепленного "Кинг Дэвида", воздвиг ее в центре стола, сел напротив и уставился на Лею. Лея уже начала ерзать под этим честным взглядом рептилии, когда Давид спохватился, осклабился так, как умел только он -- натянул нижнюю губу на нижнюю челюсть -- и небрежно предложил:

-- Выпьем, девочки?

Мы с Давидом выпили до дна. А Лея лишь чуть пригубила. Давид это прокомментировал:

-- Вот, посмотрел на вас, Лея, и почему-то вспомнил. Был у нас один профессор, который на лекциях говорил: "Тот, кто не пьет, или больной, или падла". Простите. Это я не про вас, конечно, а про профессора и про ситуацию.

Я вспомнила классический пример из первой лекции на журфаке. Информационный повод -- это когда не собака укусила человека, а человек -собаку. Кажется, у меня был реальный шанс увидеть, как психиатр кусает пациента.

Серебряным колокольчиком зазвучал Леин смех. Она повернулась ко мне и неожиданно подмигнула. Я поперхнулась. А Лея сказала:

-- А что, Давид, вы много пьете? Зачем? Разве это чему-то может помочь?

На слове "помочь" Давид словно бы сделал охотничью стойку. Он напрягся. И, честно подумав, ответил:

-- Тут целых три вопроса. И каждый последующий -- сложнее, обобщеннее и интереснее предыдущего. Первый -- бытовой, неинтересный. Я пью не регулярно. Наверное, слишком много по израильским представлениям, но безусловно, слишком мало по российским. Зависимости -- ни психической, ни физической нет. Зачем я пью? Хмм. Чаще всего -- дань традиции, хотя вот в данном случае -- больше даже для облегчения общения с незнакомым человеком, женщиной, с вами, Лея. Ну, понятно. Тут скорее уместно было бы поинтересоваться почему вы не пьете... Сложнее всего ответить на ваш третий вопрос. Но я попробую. Так вот, я не знаю ЧТО может чему-то помочь. Но из этого не следует, что я не должен пытаться это делать. Это только врач, который давал клятву Гиппократа "не навреди", не должен пытаться помочь, если не знает как. А нормальные люди, вроде нас с вами и Беллы -- должны.

Лея взяла бокал и молча выпила до дна. И сказала:

-- Вы меня убедили. Хотя вообще-то я настолько открытый человек, что могу общаться с незнакомыми людьми без допинга. Я всегда хочу всем помочь, но мне редко бывают за это благодарны. Хорошо, что я этого и не жду. А вы?

Давид кивнул и посмотрел на Лею если не с уважением, то во всяком случае с интересом.

-- Если ты сделал доброе дело и остался жив, считай, что тебе повезло,-- сказал он. Потом подумал и добавил: -- Впрочем, если ты не сделал доброго дела и остался жив, то тебе все равно повезло. Лехаим!

-- Да,-- улыбнулась Лея.-- Проще помогать всему человечеству, чем конкретному человеку.

-- Еще совсем недавно я тоже так думал. Но на самом деле, это не так, Лея,-- скромно сказал Давид и со значением посмотрел на меня.-- Правда, Белла?

-- Нуууу...-- протянула я.

-- Да что вы говорите! Как интересно! Расскажите?

-- Не очень-то и расскажешь,-- Давид как-то погрустнел, потускнел, словно лицо его, как бумажное полотенце, впитывало серую муть той ночи.

Лея разочарованно и совершенно прелестно вздохнула, нахмурилась. Она, кажется, не натуральная блондинка. Неужели осветляет волосы, чтобы казаться пациентам милее и наивнее?

-- Нет-нет! -- Давид тут же отреагировал на поджатые губки.-- Вы на меня, Лея, не обижайтесь. Это не оттого, что я вам не доверяю или хочу что-то скрыть. Просто это невозможно рассказать. То есть, невозможно рассказать так, чтобы мы с Беллой не казались психами.

Мы? Все правильно. Почему я так озаботилась поисками психиатра? Не только из дружеских чувств к Давиду. Было много других моментов, когда ему можно было помочь и которые я пропускала, потому что... Потому что. Не до того было. А теперь -- до того. Ведь это я бегала с ним той ночью, это мне было плохо и страшно непонятно от чего. Значит, это и моя проблема. Хорошо бы знать, что она не медицинская. За себя я испугалась. А что не хотела себе в этом признаться, так тоже понятно.