Игорь Клех - Светопреставление
"Сегодня не спрашивают: не тяжелы ли ваши чемоданы? В повести не одна рожа должна быть побита. Это помогает. Если не кулаками, то по крайней мере суждениями. Они чаще неправильны, но это именно мы. Значит, уже хорошо. Это здорово и глупо. Умностей не надо. Юность глупа.
Заставь работать себя и Василия. Сам понимаешь, повесть должна быть написана. Не подумай, что только про журнал думаю. Честно.
Кризис жанра - все чепуха. Надо только вымыться под холодным душем, если нет насморка".
Однажды прибежал в возбуждении:
- Срочно! Пишем роман на Нобелевскую премию. Но сначала в командировку, пока там все не поумирали!..
Оказывается, отец, ненавидевший Шолохова за "Поднятую целину", рассказал ему, как солили человечину в бочках во время голода на Украине.
В отличие от меня и других он знал, как надо писать. Кудрявый, как овца, стройный, с тонким носом с горбинкой, он был похож на ренессансного флорентийца, стилизованного в духе времени под какого-то усредненного "битла". У каждого, кажется, бывает не то чтобы лучшее время в отпущенной жизни, но некий период, в который проявляется самое самобытное в человеке в наиболее проявленном и концентрированном виде: у одних это происходит в сорок лет, у других в двадцать пять, у третьих на пороге старости или вообще никогда, у женщин иначе, чем у мужчин, - у кого-то в девичестве, у кого-то после рождения ребенка, а у кого-то после потери близких. У Сережки тот, доармейский период ранней юности оказался "лучшим". Дело не в достижениях, которые зависят от труда, - их можно и стоит ценить, но любим мы только то, что дается вдохновением. Я понял это в нем, когда уже лет в тридцать в другом городе, через многое пройдя и чего-то достигнув, желая влюбить в себя женщину, он попытался вдруг воскресить собственный стиль поведения пятнадцатилетней давности, и эти эксгумированные приемы, шутки, выдумки и цитаты былого вдохновения возымели свое действие, но и ему дались с трудом и на меня (мы опять недолго что-то делали вместе) произвели гнетущее впечатление.
Хотя что-то такое можно сказать, и скажут обязательно, о каждом из нас.
Потому что есть время, а есть и пора. И беда тем, кто не желает или кому недосуг их различать.
Эпилог. Эмиграция во времени
Пришла пора и мне закругляться. Я погуляю еще по свету, но повесть пора заканчивать. Довольно уже всяких примеров, уравнений и графиков. Про группу "А" ничего не могу сказать: дымят ее фабрики или простаивают? Зато из трубы "Б" почти вся вода вытекла - так что и "базис" подмок, и "надстройка" поехала: все продолжается в другой стране, в другом веке, о тысячелетии молчу - не мне говорить о тысячелетиях.
Мир подсунул мне "куклу", я вложил не в тот банк, встал не в ту очередь, в конце которой не дают, а отбирают, - так другой ведь нет. Я вынужден был отстроить свой, мне принадлежавший мир на бумаге и погрузить его в мед воспоминаний с нитями дегтя - он сладок, но горчит, потому что будущее моего прошлого больше не является будущим и само давно уже прошло. Грунтовые воды забвения поднялись и проступили сквозь тротуарные стыки тех городов. Пора выдавать шифры, менять пароли, душе - откочевывать в пятки к Богу.
Когда-то меня ужасно рассмешил разговор матери с балкона с подслеповатой старухой в толстых линзах во дворе. Мать заволновалась, увидев, что что-то завезли в овощной магазин, и выскочила на балкон. Из магазина уже возвращалась и проходила под нашим балконом эта старуха из соседнего подъезда. Мать окликнула ее по имени-отчеству. Та замерла, огляделась и, никого не увидев, робко отозвалась:
- Да!
- Не знаете, что там привезли в овощной магазин? А почем? Спасибо.
Ответив на все вопросы и косясь по сторонам, старуха набралась наконец решимости и осторожно спросила:
- А откуда вы разговариваете со мной?
Зря смеялся.
Тогда, чувствуя подпирающее давление, сами того не зная еще, мы уже, как пробки, неслись куда-то за линию горизонта, разлетаясь из провинциальных городов и родительских, ныне разоренных гнезд. Но даже спутник, описав полный круг, пролетает вблизи тех мест, откуда был выстрелен. Ты спрятался, мой мир? Ку-ку.
Скоро и моя очередь прятаться - спрячусь и буду посматривать из окна на двор, на вас, дураков, готовясь усесться с родными и близкими ужинать. Вот не знаю только, что там мама приготовила нам всем на ужин.
Пока же пусть никому из нас не приснится самый страшный из снов: будто ты лежишь на той же кровати - и все никак не можешь уснуть.
