Аркадий Аверченко - Чудеса в решете

Онъ осмотрѣлъ фасадъ и спросилъ:

— Въ одинъ день?

— А то какъ же?

— Этакъ, пожалуй, и не успѣешь, если безъ помощниковъ. За что же онъ ихъ?

— Изъ мести. Они съѣли его любимую невѣсту.

Сельдяевъ качнулъ головой.

— Людоѣды, что ли?

— Нѣтъ!! — отрѣзалъ я, дрожа отъ негодованія. — Это былъ такой клубъ, гдѣ ради забавы каждый день ѣли по человѣку. И полиція молчала, потому что ей платили около трехъ милліоновъ въ годъ.

— Рублей?

— Нѣтъ, фунтовъ стерлинговъ!!! Въ фунтѣ — 9 рублей 60 копѣекъ.

— Англійскіе фунты?

— Да! Да!

Онъ улыбнулся краешкомъ рта.

— Гмъ! Просвѣщенные мореплаватели…

— Стойте! Вотъ домъ, который васъ позабавитъ. Здѣсь помѣщается питомникъ полицейскихъ собакъ. Есть тутъ одна собака Фрицъ, которая не только разыскиваетъ преступниковъ, но и допрашиваетъ ихъ.

— Овчарка? — спросилъ онъ, оглядѣвъ фасадъ.

— Чортъ ее знаетъ!! Недавно захожу я сюда, a она сидитъ за столомъ и спрашиваетъ какого-то парня:

"Какъ же вы говорите, что были въ тотъ вечеръ на Выборгской сторонѣ, когда я нашла ваши слѣды на лѣстницѣ дома Гороховой улицы?" Такъ парень на колѣни. "Ваше высокородіе! Не велите казнить, велите слово молвить!.. Такъ точно, повинюсь передъ вами".

— Да, да. — сказалъ Сельдяевъ, шумно вздыхая. — Читалъ и я, что гдѣ-то въ циркѣ показывали собаку, которая разговариваетъ; потомъ кошку… тоже. Показывали… которая разговариваетъ…

Я погасилъ искорку ненависти, мелькнувшую у меня въ глазахъ, и сказать, хлопнувъ его по плечу:

— Такъ слушайте, что же дальше! Собака, значить, къ нему: "А такъ, ты сознаешься?!" — Такъ точно. Только вотъ что, ваше высокородіе; такъ какъ говоримъ мы глазъ-на-глазъ, то раздѣлимся по совѣсти. Я вамъ брилліантовыя сережки отдамъ, что укралъ, a вы меня отпустите…" И кладетъ передъ ней серьги. Собака только плечами пожала: "куда мнѣ онѣ… Вѣдь всѣмъ ювелирамъ примѣты и описаніе сережекъ разосланы. Попадусь еще… Есть у тебя рублей пятьдесятъ наличными — такъ дай. Тогда чортъ съ тобой, иди куда хочешь". — "Тридцать пять есть!" — "Ну, ладно, давай, да сережки то не здѣсь сбывай, a гдѣ-нибудь въ Берлинѣ или Дрезденѣ!" Опустила деньги въ карманъ да прочь со стола.

Сельдяевъ выслушалъ меня, и въ глазахъ его мелькнула тѣнь интереса къ моему разсказу.

— Да откуда жъ у нея карманъ?

— Карманъ сюртука. Онѣ вѣдь одѣваются въ форменные сюртуки. Шашка. Сапоги. Свистокъ. Жалованье 11 рублей съ полтиной.

Но Сельдяевъ снова погасъ. Взялъ меня подъ руку и спросилъ:

— Ну, a что тутъ у васъ, вообще, въ Петроградѣ интереснаго?

— Вы лучше разскажите, что у васъ слышно въ Армавирѣ?

Онъ остановился, обернулся ко мнѣ, и лицо его сразу оживилось.

— Да вѣдь я вамъ и забылъ сказать: вотъ будете поражены… Ерыгина помните?

— Не помню.

— Ну, какъ же. Такъ можете представить, этотъ Ерыгинъ рѣшилъ ѣхать въ Сибирь! Нашелъ въ Иркутскѣ магазинъ, который ему передали на выгодныхъ условіяхъ — и переѣзжать туда… Не чудакъ ли?.. Что вы на это скажете?!

И онъ залился закатистымъ смѣхомъ.

— Господи Іисусе! Кто бы могъ подумать! — воскликнулъ я и вслѣдъ за нимъ залился смѣхомъ.

Какъ это часто бываетъ, смѣялись мы по разнымъ поводамъ.

НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ЧЕЛОВѢКЪ

Къ подъѣзду большого коммерческаго банка подъѣхалъ господинъ среднихъ лѣтъ, незначительной наружности…

Когда онъ, среди потока другихъ кліентовъ банка, проходилъ черезъ стеклянный, монументальнаго вида, турникетъ, то пріостановился около усталаго, отупѣвшаго отъ безсмысленной работы швейцара и медлительно, съ нѣкоторой раздумчивостью, совсѣмъ не вязавшейся съ происходившей кругомъ суетой, спросилъ швейцара:

— Много народу, небось, у васъ бываетъ въ день?

— Много, — отвѣчалъ швейцаръ, вертя турникетъ.

— И всякаго, значить, пропустить надо… Работа, нечего сказать. Тутъ, небось, и о себѣ-то чтобы подумать — нѣтъ свободной минуты.

— Гдѣ тамъ!

— Тяжелая работа. Семейный?

— Семейный.

— Такъ-съ, — пожевалъ губами господинъ. — Для семьи, значитъ, приходится добывать. И дѣти есть?

Швейцаръ съ нѣкоторымъ удивленіемъ отвѣтилъ:

— Двое.

— Мальчики, дѣвочки?

— Мальчикъ и дѣвочка.

— Ну, дай имъ Богъ добраго здоровьица. Пока до свиданья. Иду, братъ, деньги по переводу получать. Сто двадцать пять рублей. Директора у васъ хорошіе?

— Ничего, директора хорошіе. Сюда пожалуйте.

— Пойду, пойду… Не буду отвлекать тебя отъ дѣла

— Скажите, мальчикъ, гдѣ тутъ у васъ по переводамъ получаютъ?

— У третьей колонны, налѣво.

Проворный мальчишка въ коричневой курткѣ съ золоченными пуговицами, хотѣлъ прошмыгнуть мимо, но посѣтитель задержалъ его и, снисходительно улыбнувшись, сказалъ:

— Небось, вамъ, мальчикъ, уже надоѣли всѣ эти вопросы?.. Вотъ, думаете вы, какъ это просто, и надпись есть: "полученіе по переводамъ", a всѣ спрашиваютъ, справляются. Сколько жалованья получаете?

— Восемь рублей.

— Ну, что жъ, — задумавшись рѣшилъ посѣтитель, — все-таки родителямъ подмога. У родителей живете?

— У родителей, — съ важнымъ видомъ пискнулъ мальчишка, втайнѣ польщенный такой содержательной бесѣдой.

— Ну, ну. Это хорошо. Вы старайтесь.

Посѣтитель подошелъ къ барьеру и, облокотившись о него, закивалъ головой завѣдующему оплатой переводовъ.

— Здравствуйте, здравствуйте. Ну, какъ банковскія дѣла? Подвигаются? Ничего? Все благополучно?

— Благодарю васъ, ничего. У васъ что? переводъ?

— Да, знаете… Хотѣлось бы получить. Жена-то у меня живетъ въ Кременчугѣ, ну, a мнѣ тутъ и понадобились деньги. Я ей и пишу: "Лиза, дескать, вышли немного, чтобы"…

— Хорошо, хорошо. Позвольте вашъ переводъ.

— Вотъ онъ — видите. Тутъ и сумма обозначена, и число, и отъ кого, и что — все есть. Женаты?

— Что?

— Вы-то, я спрашиваю, женаты? Или въ холостякахъ все еще маячите? Теперь какъ-то меньше стали жениться…

— Паспортъ съ вами? — тоскливо спросилъ завѣдующій переводами, поглядывая на кучку кліентовъ, толпившихся за спиной добродушнаго посѣтителя.

— Паспортъ? А зачѣмъ? Вѣдь я самъ пришелъ. Если бы мой слуга пришелъ, или тамъ братъ, или кто нибудь, вообще, изъ хорошихъ знакомыхъ — тогда я понимаю. А такъ — зачѣмъ же?

— Простите, безъ паспорта мы не можемъ выдать.

— Вы меня ошеломляете. Объясните мнѣ, почему такое странное правило?

— Да видите ли что… Мало ли что…

— Совершенно съ вами согласенъ, — отвѣтилъ посѣтитель. — Но вы были бы правы, если бы дѣло шло о какой-нибудь большой суммѣ… Ну, тамъ — пять или десять тысячъ… А тутъ? Какіе-то сто двадцать пять рублей…

— Да, но разъ такое правило, я, какъ отвѣтственное лицо, не могу рисковать.

— Милый! Да развѣ же я не согласенъ!? Звѣрь я, что ли?! Бегемотъ какой-нибудь? Я согласенъ! Но тутъ, изволите видѣть, есть одно маленькое «но»… Вы, конечно, отвѣтственное лицо, но — вы слышите это «но»? но никто не имѣетъ права дѣлать изъ васъ машину, безсловесный рычагъ какой-то. Вы должны разсуждать! Какъ же вы должны разсуждать въ данномъ случаѣ? А такъ: вотъ пришелъ человѣкъ получать до переводу 125 рублей, a паспорта-то у него и нѣтъ. Жуликъ онъ или не жуликъ? Укралъ онъ этотъ переводъ или честно получилъ отъ жены по почтѣ? Прежде всего посмотрите на мое лицо! Всмотритесь въ мои глаза! Могутъ быть такіе глаза у жулика? Нѣтъ! Это первое. Второе: жуликъ бы не дѣйствовалъ такъ просто, какъ я, простите, молъ, паспорта не захватилъ, прошу выдать просто такъ, на довѣріе. Жуликъ къ довѣрію никогда не обратится! Да онъ вамъ, батенька, тысячу документовъ подѣлаетъ, паспортъ украдетъ да подсунетъ, но о довѣріи даже и не вспомнитъ! Теперь — третье: жуликъ не будетъ получать такую маленькую сумму, не будетъ рисковать изъ-за какой-то сотни слишкомъ. Затѣмъ, замѣтьте: жуликъ для вашего усыпленія всегда выведетъ не круглую сумму, a какую-нибудь самую заковыристую: 352 рубля 17 копѣекъ, 937 рублей 91 копѣйка!

— Простите, вы задерживаете публику.

— Вотъ-то чудакъ человѣкъ! Да не я задерживаю публику, a вы меня задерживаете! Подумаешь, велика важность — 125 рублей. Да я, можетъ быть, такую сумму въ одинъ разъ въ ресторанѣ оставлялъ.

— Нѣтъ, безъ паспорта мы выдать не можемъ.

— Такъ-съ. Значитъ, я, по-вашему, жуликъ?

— Я этого не смѣю сказать; но разъ существуетъ правило — я не могу рисковать…