Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов
– Могила! – хрипло подтвердил Дрюня.
Он закашлялся, поднял голову со стола и с удивлением оглядел свою хату.
«Могилу, могилу еще не копали! – кричала кому-то бабка-соседка на улице. – А батюшка уже отпевать пришел».
На столе недопитая бутылка. Кислая капуста в тарелке вызвала тошноту. Дрюня наклонился к ведру и прямо через край жадно лакал холодную воду. «Да-а. – думал он. – Выпил с Президентом… Как взаправду взбучку учинил. Танька Хромая, Натэлла… Тьфу, как наяву!»
Дрюня, морщась, выполз на крыльцо, глянул под ноги и обомлел. На нем были новенькие генеральские сапоги с зеркальными голенищами. Мать честная! Он сроду и не надевал таких. «А где же кирзачи? – Страх ожег его до самой селезенки. – Где мои сапоги?» Дрюня резво вернулся в хату и обыскал каждый угол. Кирзачей не было. «Значит, не сон? Значит, был у Президента? Надо выпить, иначе с нарезки сойду».
Дрюня выпил полстакана и тупо уставился в окно, прислушиваясь к организму. «Если не сон, то как это могло случиться?» Он напряг все свои мысли, голова каменела и пухла от умственных усилий, во рту пересохло. Выпил еще для ясности и решительно направился в городской загс к Натэлле Уткиной.
Эта интеллигентная, тихая женщина с утомленным фарфоровым личиком могла бы сделать карьеру в науке. У нее были уникальные математические способности. Она легко занимала первые места в математических олимпиадах, в том числе и международных. Натэлла иногда ставила в неловкое положение учителей своим мышлением. Ей советовали поступать непременно в МГУ, а она пошла в местный университет и получила «тройку» по математике. Своей тихостью и немногословием она погубила все. И замкнулась. Поступила на заочное в пединститут и стала работать статистом в загсе.
Обожглась девушка и в первой любви. Курсант-выпускник военного училища взял тихую Натэллу натиском и напором на танцплощадке в первый же день. Он сразу же поклялся, что давно и тайно любит и без нее не мыслит жизни. Бойкий курсант предложил пожениться и ехать с ним на край света. Познакомил со своими родителями. Купил обручальные кольца. Натэлла проводила жениха в училище и больше его не видела. Тосковала, ждала, сохла. Родила славного малыша. И закисла в одиночестве.
К этой несчастной женщине и пришел возбужденный и хмельной Дрюня узнать насчет ее отношений с Президентом. Натэлла долго не понимала вопросов Дрюни и отмахивалась платочком от сивушного духа, заполнившего ее маленький кабинет.
– Не хочешь – и не надо! – рассердился Дрюня. – Президент собирается к нам с визитом. И он хочет увидеть своего сына. Поняла?
– Какого сына?
– Твоего! Вашего общего с ним пацана. Он мне сам об этом сказал!
Натэлла попятилась в уголок, как от рептилии.
– Уходите, – простонала она. – Я сейчас закричу, я буду царапать вам лицо…
– Дура! – Дрюня крепко топнул генеральским сапогом и хлопнул дверью.
Дома у калитки его терпеливо поджидал завхоз мэрии. На штакетине висели грязные дрюнины сапоги.
– Здравствуй, Андрей Васильевич, – хмуро поздоровался бывший коллега. – Вот сапоги твои принес…
– Откуда они у тебя?
– Шутник, – покачал головой завхоз. – Да шутку в карман не положишь. Деньги давай. – Он кивнул на генеральские сапоги. – Ты вчера у меня прямо на складе переобулся и сказал, что деньги принесешь сегодня. Я человек подотчетный.
В голове Дрюни сразу прояснилось. Дурень, позарился по пьянке на сапоги за четыре тысячи. Вот тебе и подарок Президента!
– Нету у меня денег! – со злостью сказал он. – Хочешь, в рассрочку, а нет, сейчас разуюсь.
– Разувайся!
Сердитый завхоз унес остатки сна.
Дрюня еще отхлебнул из бутылки и как никогда больно почувствовал, что его обобрали. По щекам скатывались слезы.
Вечером у калитки посигналила машина. Сонный Дрюня вышел на крыльцо и увидел Татьяну Веревкину за рулем «Нивы». Она быстро вошла в калитку, в черном костюме, с распущенными завитыми волосами, яркая, накрашенная, нахальная.
– Что, опять в бутылку полез?
Дрюня отмахнулся, как от мухи.
– Уйди, я в ипатии…
Татьяна решительно уселась рядом, больно подергала Дрюню за шевелюру.
– Сейчас я тебя выведу из апатии! Завтра чтобы был у меня, как огурчик. Беру тебя на работу. И не Ваньку валять, а дело делать. Мне нужны трое настоящих казаков.
Дрюня туго соображал, мутно глядя на Татьяну.
– Меня вчера выгнали из мэрии и из атаманов.
– Слышала, потому и приехала к тебе. Знаешь, кто хозяин на рынке? Кавказец Миша. Он со своими дружками не дает развороту нашим фермерам и частникам, не пускает на базар. Скупает овощи по дешевке, а торгуют его люди втридорога.
– А милиция? Кукуевский?
– Кукуевскому Миша платит. Мне в милиции говорят: «Раз нет правонарушений – значит, и дела нет». А что я могу? Андрей, ты мне нужен, помоги! Найди еще двух ребят, я вас в штат возьму. Попросила своего лодыря, Малышевского, так он в первый же день спер со склада два ящика помидоров. Выгнала его из дома. Навсегда. Мне нужно Зинаиду искать, а я отлучиться не могу. В Краснодар ехать надо. Наши загряжцы вроде видели там Зинаиду, говорят, торгует на рынке сигаретами.
Дрюня расцвел в улыбке, Татьяну он понимал без слов и по-своему любил ее.
– А ты знаешь, меня Президент просил помочь тебе. Во сне, понимаешь, сон такой случился…
– Вот и сон в руку! – засмеялась Татьяна.
Часть вторая
1
Мэрия Жеребцова приказала долго жить, и никто из загряжцев не помянул ее тихим незлым словом. Жеребцов залег на своей даче и запил, соратники расползлись кто куда. Эвелина металась по городу в поисках Курлюка, а тот как в воду канул.
На место Жеребцова был спущен сверху некто Кукуй-Прискоков, вместе с мэром прибыла его команда, десятка два кукуевцев, вежливых стриженых ребят в одинаковых галстуках. Они шустро обжили кабинеты в атаманском дворце и быстро подчистили остатки жеребцовской команды. Загряжск замер и оцепенел с ощущением внеплановой хирургической операции.
Как-то сами собой прекратились отлов котов и пошив полушубков. Сжался и притих рынок, прыгнули цены. Начальник милиции пошел под суд за взятки и рукоприкладство. Точки самопальной водки закрылись и выжидали.
Редактор Певзнюк тиснул в «Загряжских ведомостях» стихи по случаю:
Когда на Родине напасти
И всюду мерзость и обман,
Загряжск призвал тебя ко власти,
Кукуй-Прискоков атаман.
Ты с перначом и булавою,
С тобою Платов
