Доктор, не споткнитесь о поребрик! - Жанна Юрьевна Вишневская
После завтрака он садился за письменный стол. Домработнице запрещалось даже приближаться к деревянной поверхности. Переложенный справа налево учебник психиатрии под редакцией профессора, написанный в соавторстве с доцентом Орловым, мог привести к такой вспышке, что помогали только внутримышечные успокоительные.
Когда-то в детстве гувернантка мучила его французскими глаголами. Теперь он спрягал их, чтобы тренировать память. Начинал всегда с глагола «помнить»:
je me souviens (я помню)
tu te souviens (ты помнишь)
il se souvient (он помнит)
nous nous souvenons (мы помним)
vous vous souvenez (вы помните)
ils se souviennent (они помнят)
Сегодня он привычно откинулся в кресле и…
– Je me souvai? Нет… souvi… нет…
Он приложил руку к широкому горячему лбу. Разум беспомощно заметался, пытаясь найти ту точку отсчета, от которой все станет снова простым и понятным. Нервные окончания звенели, как натянутые струны, в голове профессора Селуянова гудело, шум нарастал. Боль и давление в ушах стали нестерпимыми, он попытался встать и сказать хоть что-нибудь на любом из пяти известных ему языков, но губы не слушались, тело обмякло, и он неловко завалился на бок, ударившись об угол стола.
Через день он открыл глаза, уже обездвиженный и не помнящий никого из людей, стоящих у больничной кровати. Вдруг на минуту глаза профессора прояснились, он криво открыл рот, невнятно прошептал:
– Je me souviens de tout, même de ce qui s’est passe il y a quarante ans.
(Я помню все, даже то, что было сорок лет назад.)
Это была последняя искра, сознание мигнуло, как тонущий в тумане маяк, и погасло навсегда.
* * *
Обычно студенты предпочитали не сидеть рядом с преподавателями. Такое соседство не обещало ничего хорошего. За места в первых рядах на лекциях профессора психиатрии Селуянова шли настоящие сражения. Все хорошенькие и не слишком девушки факультета норовили ненароком оказаться рядом, разумеется, чисто случайно коснувшись его локтем или даже коленом. Мало того что Селуянов был уникальным красавцем, он еще и обладал таким чарующим голосом, что студентки иногда даже закрывали глаза, чтобы полнее насладиться его бархатным баритоном. Он в совершенстве владел несколькими языками, а в юности профессионально занимался боксом. На его лекциях негде было упасть не то что яблоку, но даже огрызку, и аудитория по составу напоминала цех ткацкой фабрики в городе Иваново.
Немногочисленные представители мужского пола сиротливо жались по краям, пытаясь стандартными способами привлечь к себе хоть какое-то внимание, но, увы, попытки были ничтожными и женским составом не засчитывались.
Селуянов был статен, с густой, поседевшей на висках шевелюрой, такими же усами и глазами черными и блестящими, как греческие маслины. Что заставило этого мужчину, которому место было на обложках киножурналов, пойти в психиатры – так и осталось загадкой. Может, он хотел лечить тех, кого сам же и сводил с ума?
На первой же лекции по психиатрии он озадачил студентов вопросом:
– Чем обычный человек отличается от человека с психическими отклонениями? Обратите внимание, что я осознанно не использую понятия «нормальный» и «ненормальный». Просто потому, что определения нормальности не существует.
Студенты долго галдели, тщетно пытаясь сформулировать ответ. Селуянов только хитро улыбался. Потом задал еще вопрос:
– Скажите, кто из вас ловил себя на желании броситься вниз, переходя по мосту? Только честно?
Вверх неуверенно одна за другой поползли руки. Те, кто не подняли, не смотрели по сторонам, а что-то пристально изучали на поверхностях столов или стен. Ясно было, что это желание посещало всех и теперь студенты с ужасом думали, что они неадекватны и их сейчас заподозрят в склонности к суициду.
Губы Селуянова дрогнули в улыбке:
– Все верно, такая мысль одолевает практически всех. Но человек со здоровой психикой, перейдя мост, об этом сразу забудет, а человек с душевными расстройствами будет продолжать все время возвращаться мыслями к пугающей, но манящей бездне.
Студенты облегченно вздохнули и шумно задвигали стульями, как бы подтверждая правоту слов педагога, а значит, и свою адекватность.
– То же самое с трещинами в асфальте, – продолжал Селуянов. – Обратите внимание, что люди делятся на две категории: те, кто на эти трещины норовит наступить, и те, кто трещины обходит. Но и те и другие, пройдя участок дороги, об этом забывают, а есть люди, которые помнят и все время об этом думают, ступая только по трещинам или между ними, вырабатывая понятный только им сложный маршрут.
Теперь скажите: кто из вас подкладывает пятак под пятку перед экзаменом? Кто, вернувшись домой за забытой вещью, смотрится в зеркало, а просыпав соль, обязательно бросает щепоть через левое плечо, чтобы избежать ссоры?
– Еще надо развернуться и идти спиной вперед, если черная кошка перебежала дорогу, – робко пискнул кто-то из девочек.
– Верно! – кивнул Селуянов.
Аудитория заметно оживилась. Справа и слева посыпались предложения съесть счастливый билетик или пятилистник сирени, приколоть незаметно булавку к платью, чтобы не сглазили, не жениться в мае, чтобы не маяться потом всю жизнь, не терять обручальные кольца – к разводу.
Селуянов успокаивающе поднял руку:
– Верить в приметы и следовать каким-то правилам – обычное дело, люди верили в них и будут верить всегда. Можно верить, можно не верить, хотя никакие приметы не скажутся ни на вашей жизни, ни на жизни окружающих.
Все это смешно до тех пор, пока не перестанет быть смешным. В моей практике очень часто были случаи тяжелых неврозов навязчивых состояний, когда человек старательно и безуспешно пытается избавиться от неотступных мыслей путем однообразных и утомительных действий.
Один из таких примеров мы сегодня с вами рассмотрим. Прошу вас быть тактичными, не задавать лишних вопросов. И постарайтесь обойтись без своего обычного казарменного юмора, он в больничных стенах неуместен.
Селуянов вызвал медсестру и попросил пригласить пациентку.
В дверь вежливо постучали, вошла молодая аккуратная девушка и остановилась у порога.
– Проходите, Лена, садитесь. – Профессор пододвинул свободный стул.
Девушка сначала качнула головой, но потом осторожно шагнула вперед, осмотрела стул, вытащила из кармана резиновые перчатки, салфетки, протерла ручки, сиденье, подложила салфетку, и, наконец, присела на краешек, перчатки же сняла и положила в карман. Руки у Лены были красными, в трещинах, в некоторых местах кожа стерта до мяса. Смотреть на это было неприятно, и Лена, поймав наши взгляды, спрятала
