Исповедь женщины. Ответ Вейнингеру - Хульда Гарборг
Никто и ничего не могло спасти меня, я вся была жгучее желание и жажда.
Эта чаша не могла миновать меня.
Я была принуждена ходить по дорогам, ведущим к нему.
Не помогало и то, что я говорила себе: это безумие. Я хотела вернуться, но я не делала этого. Я не могла потушить свечу жизни, снова зажженную для меня.
Там, где был он, — там царила жизнь, только там я была человеком.
Когда я была с ним, я забывала все остальное, была весела и радостна. Он вздымал меня на самые высоты моего «я», будто в его близости зажигался во мне внутренний огонь.
И этот огонь освещал всю меня. Я стала вдруг моложе и прекраснее, чем много лет тому назад.
Иногда мы чувствовали, что наша сила иссякает, что мы теряем самообладание, и тогда мы с ужасом бежали друг от друга, но только для того, чтобы сейчас же искать один другого.
Как долго можно было жить такой жизнью? Я часто думала: уехать, уехать далеко и не видеть его более. Погрузиться в работу, в обязанности! Этого не должно быть, мы слишком умны и зрелы, мы слишком много знаем. Мы ведь явно видим все ужасное, во что мы бросаемся сами, вовлекая других.
Но в следующее мгновение я вся пылала навстречу ему, и мне казалось, что я не снесу той вечности, разлучавшей нас до следующего свидания. Все можно было вынести, только не это: не быть с ним, не видеть его, не чувствовать близости!
Когда я шла в одиночестве и забывала весь мир вокруг себя, я часто останавливалась, ломала руки и тихо шептала про себя:
«О, мой возлюбленный, отчего ты не далеко от меня!» Но когда я слышала его шаги, во мне зажигались тысячи огней, лицо мое горело, глаза сияли навстречу ему. Мне казалось, что я прекрасна, все ликовало во мне, когда он приближался.
Подруги мои говорили о книгах, об искусстве и спрашивали мое мнение. Они рассказывали об интересных произведениях великих писателей, советовали прочитать их. Я улыбалась в душе.
«Ты меня интересуешь, друг мой, — думала я, — ты, и никто другой. Но не говори никому об этом, а то меня исключат из общества».
Но я полна волнения и страха! Ты так далеко от меня. Отчего ты не приходишь? Когда я увижу тебя? Это вопрос моих дней и ночей. И точно железные тиски печали ложились мне на грудь и на лоб, и я взывала к нему: «О, мой возлюбленный, зачем ты терзаешь меня? Разве ты не видишь, не чувствуешь, что я твоя? Никакая сила не может освободить меня от тебя».
Это было в мае. Я только что пережила неделю, полную отчаяния. Он покинул общество, в котором на мгновение забылся. Опустив голову на руку, он сидел один за столом, но глаза его не отрывались от меня. Я стояла поглубже в комнате и разговаривала с одной дамой. Затем я прошла мимо него, и он невольно, точно моля, простер ко мне руки. Многие видели этот жест, и я побледнела. Вслед за тем он ушел, а я поборола себя и осталась до конца вечера.
О, какие ужасные дни и ночи провела я после этого вечера до того дня, до того прекрасного и вместе с тем ужасного весеннего дня, когда мы спустя две недели снова встретились!
Это был яркий солнечный день, сияющий, с запахом весны в воздухе. Я сидела в своей комнате, бледная и измученная от бессонных ночей и мучительных мыслей. Я знала, что мы теперь на правильном пути, что единственно верное — никогда более не встречаться. Ничего другого, кроме горя, путаницы, не могло ожидать двух людей, которые рвут все узы и хотят начать новую жизнь. И в нашем возрасте — нам было бы нелегко. О, в нем говорит ум и благородство. Он знал, что я слаба, и хотел спасти меня. О, друг мой, ты не знаешь, что самое ужасное — это разлука.
Теперь чаша переполнилась. Я устала от слез и не была более в состоянии предпринять что-либо. Во всем я видела его.
Трогательными и прекрасными казались мне все его недостатки, все мое существо окрасилось им. Я знала, что когда он со мной, моя личность, мое я — все становилось мне безразличным. Я сходила с ума. Но меня это мало заботило. На что мне мой ум? Он являлся только бременем для меня. Не велик и не мал — он был невыносим, как все среднее.
Майский день со своим весенним воздухом приводил меня в отчаяние, и мое томление разрасталось в бесконечное. Я чувствовала себя слабой и бессильной, словно после тяжкой болезни.
Снова и снова я спрашивала себя: чем это кончится?
Как и всегда, утром я была одна. Я поднялась с низкого кресла у камина и усталыми шагами стала бредить по комнате. Вдруг раздался энергичный звонок, и сердце мое остановилось в груди.
Это был его звонок.
Я остановилась как вкопанная. Я слышала, как он вошел. Когда он постучал в дверь, я с силою ухватилась за доску стола.
А затем он стоял передо мной, держал мою руку и говорил: «Не сердитесь, что я пришел». Но я не могла более владеть собой. Я беспомощно зарыдала.
Он прижал меня к себе и тихо шептал: «Милая, милая Ева, как нам быть?» Я закрыла глаза и сказала, что теперь я ничего не знаю, что я потеряла и разум, и волю.
«Не закрывай этих прекрасных глаз, — говорил он, — взгляни на меня, милая, любимая Ева!» И я смотрела на него, утопая в слезах: «Я безумно люблю тебя! Что мне делать? Не уходи от меня, я не могу жить без тебя!» Его губы искали мои, и я снова закрыла глаза.
Мне хотелось умереть, никогда более не раскрывать глаза, навсегда остаться в его объятиях. Как нежен и робок был его поцелуй, как нежны и наивны его слова! Мы оба вдруг стали молодыми и полными трепета, будто ничто до сих пор не коснулось наших сердец. Весь свет, все солнце мира было в нас и вокруг нас!
Он стал рассказывать, как это случилось. Он хорошо знает, говорил он, какие качества во мне привлекли его, он еще говорил разные вещи обо мне, слушать которые было наслаждением, и в заключение сказал:
— В тебе я вижу вызов женщин, в такой высокой степени ты обладаешь всеми женскими качествами… Ты была
