Такая вот любовь - Синтия Ньюберри Мартин
Уилл чихнул, и звук его чиха надолго повис в воздухе.
– Будь здоров, – сказала Анджелина.
Даже в сумраке она видела, какой потускневший у него взгляд, и с грустью вспоминала, как, бывало, загорались его глаза при ее появлении, как вспыхнули они месяц назад, когда Анджелина прильнула к нему в домике на берегу озера после того, как они отвезли Айрис в колледж. Она обернулась к пустому дому, и на ум вдруг пришел вопрос, заданный ей Карой по телефону на минувшей неделе:
– Какие чувства ты испытываешь, вернувшись на работу, мам?
– Такие же, – ответила Анджелина.
– Такие же, как?..
– Как и в любой другой день.
– Но ведь у тебя двадцать лет не было никакой другой работы, кроме домашней.
– Знаю.
Анджелина отхлебнула глоток вина. Помогать Люси ей нравилось так же, как растить детей. Это почти одно и то же. И тем не менее сегодня что‑то было иначе. Она еще не понимала, что именно, но знала: что‑то изменилось.
Мимо пролетело несколько крупных птиц – слишком быстро, чтобы Анджелина успела их распознать. Она подумала, что на нее это не похоже: развлекаться наблюдением за птицами с той самой веранды, где крылатые твари на нее напали, однако, как ей в какой‑то момент сделалось ясно, то нападение, несмотря на весь его ужас, подтверждало, что, вопреки ее опасениям, ею владел именно страх, а не безумие. И Анджелина стала испытывать благодарность. Теперь, когда она находилась в полной безопасности на защищенной сеткой веранде, ярко раскрашенное оперение птиц и их свобода завораживали ее. В прошлом году она даже купила атлас-определитель. И уже знала, что черные птицы у трейлера Люси – это ворóны, потому что вóроны крупнее и оперение у них более пышное. К тому же ворон – чаще всего одиночка, но если вороны собираются в стаи, то недаром считается, будто они предвещают беду.
Анджелина покосилась на Уилла: кажется, теперь глаза у него закрыты. Сначала она пыталась ставить свой бокал на стол в оставленный им ранее круглый мокрый след, но круг этот с каждой попыткой лишь расширялся. Теперь она всякий раз намеренно ставила бокал в другое место. Маленькие влажные кружки на столешнице напомнили ей опарышей. В приснопамятном телесюжете показывали, как использовать опарышей в лечебных целях: они едят только мертвую плоть, обходя стороной ткани, которые еще можно спасти, что не всегда замечают врачи.
После «лечебных опарышей» Морли Сейфер, даже без перерыва на рекламу, принялся рассказывать об автодроме «Атланта мотор спидуэй», где Уилл Петти и Клемсонский университет разработали программу безопасного вождения для подростков. Анджелина с Уиллом изумленно наблюдали, как дети намеренно пускают машины в занос, чтобы дождливым пятничным вечером, когда это произойдет случайно, они оказались готовы. Одна малютка с прямыми белокурыми волосами сообщила: «Я такая трусиха! Когда я попробовала это в первый раз, то выпустила руль из рук и завизжала». Но на третий раз, как продемонстрировала камера, установленная в салоне, девочка начала спокойно поворачивать рулевое колесо в сторону заноса. Интервью взяли и у руководителя программы, который объяснил: «Руки следуют за взглядом». Анджелина запомнила эту фразу. «Если взгляд направлен на отбойник, – продолжил руководитель программы, – вы непременно в него врежетесь. Мы учим ребят смотреть туда, где они хотят очутиться».
Уилл откашлялся.
Анджелина распрямила ноги, вынудила себя поставить их на землю и последовала за Уиллом в дом, успев оттолкнуть дверь, прежде чем та закрылась, и оглянулась на окутанные мраком горы вдалеке.
Глава 16
После того как Люси крикнула изнутри, что дверь не заперта, Анджелина вошла под привычный лай Старушки, и ее взору предстало непривычное зрелище: Люси, склонившаяся над кухонным столом. Однако, увидев, что обе руки ее пациентки погружены в нечто напоминавшее сбитого машиной зверя, Анджелина попятилась.
– Джон Милтон подстрелил оленя! – восторженно воскликнула Люси, потрясая кухонным топориком, вытирая лоб и размазывая по нему, точно боевую раскраску, кровь вперемешку с шерстью.
Анджелина оглянулась на дверь, на которой не хватало одного ножа. Люси, не поднимая глаз, сказала:
– Это всего лишь четвертина туши. Много времени не займет.
Анджелина бросила на стол сумочку и сняла старый черный свитер, найденный ею в недрах шкафа-купе. Устроившись в кресле, достала бутылку воды. В эти дни ее постоянно мучила жажда.
Наблюдая за тем, как Люси орудует топориком, она заметила:
– Похоже, вы знаете свое дело.
– Мясо само укажет, где резать, – объяснила Люси. – Это как у Микеланджело. Вы должны увидеть, что заключено в камне.
Анджелина перевела взгляд с кровавого месива на вырванные журнальные страницы, прилепленные скотчем к стене. А когда снова посмотрела в сторону кухни, на хозяйку трейлера, ей показалось, будто возможно всё.
Послышался странный звук, точно Люси била фарфор, но в действительности она лишь плюхала куски мяса на поставленные в ряд тарелки, которые затем, не заворачивая в фольгу или пленку, убрала в холодильник. После чего, подняв окровавленные руки, подошла к раковине, чтобы умыться, и в конце подставила под струю воды лицо.
Взгляд Анджелины вернулся к журнальным вырезкам на стене; она подошла поближе, чтобы сравнить некоторые снимки «до» и «после». Узнала она лишь «Сотворение Адама», где Адам и Бог тянутся друг к другу. Анджелина надела очки и прочла, что реставраторы с помощью химической обработки удалили накопившиеся со временем наслоения копоти, масла, воска и пыли. Когда Люси снова втиснулась в свое кресло, столик затрясся.
Анджелина встала и приступила к своим обязанностям: измерила пациентке температуру и давление, которое по-прежнему было повышенным, сделала пометку для врача, напомнила Люси, что половина патронажных визитов позади, и осведомилась, имеются ли у нее вопросы.
– У вас есть другие пациенты? – спросила Люси.
Анджелина закрыла папку с документами и села.
– Вы единственная. – Она снова покосилась на стену. – Значит, вам нравится Микеланджело?
– С третьего класса. Нам рассказала о нем наша учительница, мисс Элиа. Как он лежал на спине, расписывая потолок Сикстинской капеллы в Италии. Она тоже велела нам лечь на пол, а бумагу приклеила скотчем под нашими партами. Мы легли на спину и, подняв руки, стали рисовать в этом тесном пространстве. Мне понравился и запах кистей, напоминавший
