Номер Два. Роман о человеке, который не стал Гарри Поттером - Давид Фонкинос
– Это ты.
29
Несколькими годами раньше Дэвид Хейман получил письмо от Ольги, своей невесты, русской по происхождению. Она была его первой большой любовью, той, которая часто превращается в обреченность пожизненных воспоминаний. Они встретились в лицейские годы и провели вместе несколько чудесных месяцев. Но потом Ольга решила порвать с ним, причем письменно. Как известно, у русских талант к литературной трагедийности. Дэвид не забыл это ужасное ощущение: с бьющимся сердцем открыть конверт от обожаемой женщины и увидеть слова разрыва. Он не мог ничего возразить. Письмо – это односторонний разговор. Потрясенный подобной жестокостью, он пообещал себе, что никогда не пойдет на такую трусость. Впоследствии в те несколько расставаний, что случались по его инициативе, он всегда делал это лицом к лицу, пусть даже ценой неприятных минут.
А потому телефон зазвонил и у Хиллов тоже. Ассистентка продюсера пригласила на встречу. Отец и сын постарались скрыть свое возбуждение. Это добрый знак, подумали оба, не в силах представить себе, что, по мнению Дэвида, его долг – сообщать плохие новости лично. Так получается изящнее, к тому же это может смягчить жестокость разочарования. Ему и в голову не пришло, что сам этот вызов добавит иллюзий мальчику, которому предстоит узнать, что его отвергли. Случается, что из деликатности мы делаем только хуже. Но заблуждение продлилось недолго. Едва Мартин увидел лицо продюсера, как сразу понял, что не Гарри Поттер усядется сейчас на диван в кабинете. Да, лицо у продюсера было серьезным, и в его глазах читалась заготовленная речь, которую он собирался произнести. Однако эти слова должны были прозвучать – слова, которые Мартин никогда не забудет.
– Это не он, да? – нервно произнес Джон.
– Послушайте, все это нелегко… Я хотел увидеться с вами… Хотел увидеться с тобой, Мартин… потому что не хотел сообщать такое по телефону. Я знаю, как нелегко выслушать то, что я собираюсь сказать.
– …
– Это было болезненное решение для нас всех. Потому что все считали, что ты великолепен и у тебя редкий талант. Кстати, ты можешь твердо рассчитывать на меня для продолжения твоей карьеры. Но, как ты уже понял, на роль Гарри Поттера мы выбрали не тебя…
Мартин больше не слышал, что говорил продюсер. Голова стала горячей и ватной. Ему показалось, что он падает. Конечно, он готовил себя к возможному поражению, но столкновение с реальностью оказалось слишком жестоким. Он не чувствовал в себе сил выдержать такое потрясение. С годами мы мало-помалу обретаем способность переносить удары. Может, к этому и сводится человеческая жизнь – к беспрестанному опыту утраты иллюзий, чтобы в конце концов научиться более-менее успешно управлять болью. Но тогда Мартину едва исполнилось одиннадцать. Он не мог справиться с отчаянием. У него только что отняли обещанное волшебное приключение.
Джону хотелось встать, обнять сына, но он продолжал слушать продюсера. Сидя неподвижно, он старался соблюсти ставший абсурдным протокол встречи. Для чего выслушивать пустые слова? Все кончено. Зачем было посылать за его сыном, внушать ему надежду – лишь для того, чтобы потом выбросить его вон? Они с Мартином ничего не просили. Джон дошел до жуткой мысли: «Неужели я передал сыну проклятье вечного проигрыша?» И даже: «Если от собак не родятся кошки, возможно, и неудачники воспроизводят неудачников». Конечно, все между собой связано. Многие годы Джон чувствовал себя униженным жизнью, и вот пришел черед его мальчика. Его собственное существование свелось к тому, что на съемочной площадке им помыкал любой грошовый администратор. О его изобретениях и говорить не стоило. Над его галстуком-зонтом потешались все кому не лень. А еще Жанна. Она даже сменила страну, лишь бы больше никогда не сталкиваться с Джоном. Разве он мог породить мальчика, способного вызвать восхищение всего мира?
Какое-то время Джон вел этот внутренний уничижительный монолог. Какой абсурд: он сам изо всех сил помогал сыну готовиться к такому исходу, и, конечно же, отчасти благодаря ему Мартин так хорошо прошел пробы. Между тем Дэвид продолжал превозносить талант Мартина. Однако они предпочли Другого. Все похвалы были гипсовой повязкой на переломе. Но продюсер все же хотел кое-что предложить:
– К несчастью, все главные роли уже распределены, но ты мог бы поучаствовать в больших сценах. Например, в обеденном зале Хогварца…
– Статистом… – очень тихо прервал его Мартин.
– Да… Нет, не совсем. Можно придумать, чтобы у тебя была пара реплик, – нервно поправился Дэвид.
– Спасибо… но мне как-то не хочется… – прошептал Мартин угасшим голосом.
Дэвид смутился, сделав это предложение. Все равно что попытаться смягчить разочарование того, кто грезил об океане, предложив ему каплю воды. На мгновение у него мелькнула мысль пообещать, что для Мартина напишут роль во второй части саги. Но он вовремя одумался. Лучше было не внушать этому ребенку иллюзорных надежд, которые потом в свой черед могут не сбыться. Но как же его утешить? Имелась и другая возможность, но еще унизительнее. Нет, он не станет предлагать мальчику стать дублером Дэниэла Рэдклиффа. Съемки обещают быть настолько тяжелыми, что у главных действующих лиц должна быть подмена для сцен с активным действием, для установки света и планов со спины. Нет-нет, об этом и заговаривать нельзя.
* * *
История Дэвида Холмса
Через несколько месяцев продюсерская команда наконец-то отыскала редкую жемчужину – юного спортсмена, которого и выбрали игроком команды квидиша в двух первых частях саги. Учитывая его физические возможности, ему предложили стать дублером Дэниэла Рэдклиффа в тех сценах, которые
