Когда Джонатан умер - Тони Дювер
Кролик не нашёл дыр в изгороди. Он прыгал по саду, грыз листья капусты, смотрел на растения и цветы, часто спал или просто отдыхал, узнавал людей, мирился с тем, что Серж брал его на руки, обращался с ним как с ручной белкой, обнимал его за шею, целовал в морду, сочетая свою живость с животной. Он не гнушался вести с ним беседы, и, как правило, кролик побеждал в этих спорах, хотя и не без борьбы.
У животного случались припадки сумасшествия; он кружился по траве, перекатываясь на спину, тряся дрожащими лапами, как умирающий человек, носился, принюхивался, казался разумным в своей деятельности, но взгляд пустых глаз был безумен. Он жил снаружи; дверь кухни открывалась для него, когда шёл дождь, но он предпочитал укрываться под большими листьями.
Две кошки больше не приходили. Время года предлагало им ресурсы, которые больше не ограничивались одним местом. Но Джонатан по-прежнему выносил им еду в сад перед сном, а утром он обычно обнаруживал, что посуда пуста. Кошки, опьянённые запахом жизни, запахом живых существ, носились по деревне, как холостяки в поисках любви; не солоно хлебавши, к ночи они пристыжено приходили домой, дабы сожрать свой ужин.
Пруд, который выкопал Серж, стал достаточно большим, чтобы он мог полностью поместиться в этой мутной воде цвета кофе с молоком. По началу, он только помочил ноги в этом креме, который вспенился по краям, когда он наливал воду. Меньше чем за час вся вода впиталась, и ему пришлось налить ещё. Стенки ямы были покрыты мягкой и гладкой блестящей грязью.
Затем, по совету Джонатана, мальчик сел туда голышом. Было холодно, щекотно, а дно пруда было липким. Когда он снова встал, по его бёдрам, животу и пояснице пробежала молочно-землистая кайма, точно так же, как при питье из большой кофейной чашки на верхней губе остаются усы после завтрака.
Эти ванны были настолько приятными, что Серж, возбуждённый, очень не хотел оставаться там один – тогда Джонатан просовывал свою ногу между ног ребёнка; или же садился на корточки, погружал руку в глубину, собирая кремовую грязь, и прижимал её к интимным местам мальчика.
Они частенько рисовали вместе. Джонатан доставал свои самые большие листы ватмана размером с чертёжную доску. Вооружившись карандашами, толстыми или тонкими, чёрными или цветным – в зависимости от настроения – они начинали соревнование. Рисунки, подписи, комиксы следовали один за другим, от каждого по очереди, как при карточной игре, неприличные и шутливые разговоры, где рисунок был не более чем аккомпанементом, загадочной карикатурой, сочинённой в тишине, ожидающей решения – Джонатан и Серж занимались невинной любовью.
От простого полива Серж перешёл к садоводству. Он расчистил уголок земли рядом с забором, разрыхлил и искал, что бы там посадить. Он выкапывал растения, дикие цветы и крошечные саженцы, пересаживал их на свой прямоугольный участок, потом заливал увядающую клумбу водой. Было неподходящее время для высаживания.
Впрочем, он не унывал. Утром он приходил на место своих трудов. Видел поникшие растения, с упавшими верхушками, пожухшими лепестками; он не смел выдернуть их, чтобы заменить другими. Он тихо с ними говорил, поднимая руками поникшие стебли:
– Ты не умер. Ты можешь остаться! – А затем добавлял про себя, глядя на следующий засохший куст: – С этим покончено.
Всё цвело. Только уголок Сержа пребывал в агонии, заставляя думать не столько о зиме, сколько о букетах увядших цветов, выброшенных в мусорные урны. Пруд тоже развивался. Серж смастерил несколько лодочек и пустил их туда плавать. Он добавил к нему что-то вроде канала, который, словно развязка автомагистралей, делал большой изгиб, выходя из бассейна, а затем снова соединяясь с ним. Получившийся остров Серж населил жителями и маленькими рощами. Эти рощицы были сделаны из кусочков отломанной ветки, а жители – из лесных орехов, спичек и жёлудей – коричневых прошлогодних или совсем маленьких зелёных, собранных с окрестных дубов. И были коровы, много коров с торчащими хвостами – обломками спичек, воткнутых им в задницу.
Остров был красивым и процветал, опять же благодаря спичкам. Джонатан купил несколько больших коробков, и они строили из спичек дома, скамейки и навесы, раскрашивали их, заставляли человечков входить и выходить из дверей. Серж вырыл бассейн посреди своего острова, прямоугольную ямку, в которую он поместил нижнюю половину жёсткой пластиковой коробочки, в которой хранились конверты. Они добавили в воду немного синьки, и в ней стали плавать купальщики, загорелые, как гнилые жёлуди.
Позднее на одном из берегов острова появился благоустроенный пляж с зонтиками и пологим песком.
На холме, украшенном мхом, выросла ветряная мельница. Её картонные лопасти были прикреплены к гайке, которая крутилась на вершине башни из спичек. Порывы ветра на уровне земли заставляли лопасти гудеть, если внимательно прислушаться.
Дороги, лестницы и площади были уложены и тщательно подметены. Наконец, Джонатан установил уличные фонари, подключённые к батарейке, которые зажигались по вечерам. Тогда деревья, дорожки и дома, казалось, оживали, маленькие овощные человечки казались целеустрёмленными, и это было то место, где хотелось жить.
Джонатан не особо хотел возвращаться в город. Серж, казалось, забыл тех детей; в любом случае он мог пойти к ним и сам, но он и этого не предлагал. Такая экспедиция не представляла бы никакого риска. Серж знал, как о себе позаботиться: его открытые и весёлые манеры, его смех, его внимание к людям, его дерзость и его жизненная сила очаровывали даже грубых и раздражительных, даже некоторых женщин. Не было такого места, где бы он не радовал людей и не получил бы помощи.
Молодому художнику нравился характер Сержа. Он мог представить себе ребёнка шести футов ростом, покрытого волосами или даже испорченного морщинами и убеждениями, этот новый Серж вынуждал его грустить, пока он представлял его с детским темпераментом и душой (не считая того, что её не существует.)
Через несколько дней языческий кулон больше не висел на шее мальчика. Джонатан не спросил, что с ним случилось. Было естественно, что этот эпизод так завершится.
Но однажды утром Серж сказал: – Мы можем поехать на автобусе? Да? – И вот они в городе. Вскоре они нашли тот самый дом, ту самую дверь. Они позвонили, ответа не было. Время близилось к полудню.
– Возможно, они в школе, – сказал Джонатан,
