Витенька - Василий Стеклов
Какое-то время все сидели и молча жевали из тарелок. Говорить о грустном больше никому не хотелось. Настасья еще шмыгала носом и утирала глаза салфеткой, но скоро подуспокоилась. Варвара Федоровна достала коньяк, налила всем и предложила тост за здоровье Сергея, сына Настасьи. Выпили. Потом налили еще, и Клавдия предложила тост за дружбу и согласие. Потом еще тост.
Так понемногу обстановка разрядилась, выпивали, угощались, стали говорить о хозяйстве, урожае в этом году, о том что произошло интересного у соседей, что Филипп Киркоров вроде опять хочет жениться на Пугачевой.
Застолье понемногу разгорелось и развеселилось, Варвара Федоровна, после того как допили привезенный коньяк, наливала самогон, которого было значительно больше одной бутылки. Компания уже подзахмелела, и начались застольные песни. Сильнее всех захмелела маленькая Тюлька, жадная на выпивку, она всякий раз выпивала стопку до дна, не пригубливая как другие. Синие глазки ее осоловели, и она часто сбивалась, забывала слова песен и только глупо моргала, глядя на подруг.
Первой затянула глубоким голосом Клавдия — «Ой, цветет калина», подруги подхватили, Настасья и Тюлька пели высокими плаксивыми голосами, Варвара Федоровна пела с чувством, еще вполне звонким голосом и немного в народной манере. Закончили петь эту, и Настасья тут же начала следующую «Ромашки спрятались, поникли лютики». Допели про ромашки, и Варвара Федоровна предложила тост «За здоровье!» За здоровье в деревне пили часто, когда не было праздника или какого-то события, то самый обычный тост был за здоровье. Выпили, пожаловались друг дружке: «Ой, а здоровья-то уж и нет!», «Да, все так и болит, уж насилу хожу!», «А у меня намедни давление упало, так и встать не могла, думала, уж помираю!»
Передохнув, начали опять петь, Тюлька все не успевала затянуть свою песню, пока думала да открывала рот, уже кто-то начинал другую. Первой опять затянула Клавдия, густым альтом: «Ой, кто-то с горочки спустился, наверно милой мой идет», подруги дружно подхватили. Потом спели веселую «Катюшу», потом Настасья начала: «На муромской дорожке» — грустную минорную песню, ее пели, опустив голову и размеренно качали ей в самые драматичные моменты: «Однажды мне приснился ужасный, страшный сон, что милый мой женился, нарушил клятву он» и «Увидел мои слезы, глаза он опустил, и понял, что навеки младую жизнь сгубил». После нее немного посидели, вытирая заплаканные глаза, и Варвара Федоровна затянула свою любимую — «Ленинградскую застольную», песню своего военного детства. Зычным голосом, склонив на бок голову и прикрыв глаза, начала она первый куплет: «Редко, друзья, нам встречаться приходится, но, уж когда довелось, — вспомним, что было, и выпьем, как водится, как на Руси повелось!» Подруги к концу первого куплета подхватили и второй уже пели в четыре голоса: «Пусть вместе с нами семья ленинградская рядом сидит у стола. Вспомним, как русская сила солдатская немцев за Тихвин гнала!» Тюлька тоже подхватывала, но местами забывала слова и ждала знакомых фрагментов. Куплеты повторяли несколько раз и на куплете: «Ну-ка, товарищи, грянем застольную! Выше стаканы с вином! Выпьем за Родину нашу привольную, выпьем и снова нальем!» Тюлька оживлялась, пела бойко, без ошибок и, после слов «выпьем и снова нальем», она энергично взмахивала рукой и повторяла: «И снова нальем!»
Глава 10
Вот так незаметно прошло время, все уже наелись, напились, Варвара Федоровна убрала картошку, закуски и поставила на огонь чайник. К чаю принесла на стол тарелку с конфетами и пряниками, в конце любого застолья было принято пить чай. А неторопливый разговор продолжался:
— Так что же, Алексей-то приедет еще? — спросила Клавдия.
— В этот раз что-то совсем мало побыл, — сказала Настасья.
— Да, даст Бог, на Новый год, — Варвара Федоровна понизила голос и добавила значительно, — может и Витенька тоже приедет. Леша сказал, что уговорит его.
При упоминании Витеньки Настасья и Клавдия смутились, переглянулись и не нашлись что сказать. В деревне все знали историю про смерть Вити, и как это отразилось на Варваре Федоровне. Эту тему старательно избегали, а если Варвара Федоровна сама начинала что-то говорить про внука, то все просто молчали и поддакивали. Тюлька, разморенная едой и алкоголем, подремывала на стуле, подперев щеку кулаком, и не особо вникала в разговор.
— Ой, Варя, а я не знаю когда мои приедут. Твой Алексей еще молодец, два, а то и три раза за год приедет. А моя Светка как уехала в позапрошлом году, так и звонит редко. Сын тоже все время занят, а когда отпуск, с женой на моря все ездют, — пожаловалась, переводя разговор, Клавдия.
— Да-да, — закивала головой Настасья, — твой сынок хороший, дельный мужик. Дай Бог всякому! — сказала она Варваре Федоровне.
— Ох, — вздохнула Варвара Федоровна, — слава Богу, что так! Один он у меня. Как умер Колюшка мой, так и осталась одна с сынком. С молодости и до самой пенсии все работала, да вы знаете, все мы работали. Колхоз был большой, работы много. Некогда голову преклонить было. А еще дома хозяйство.
Подруги печально кивали.
— Хорошо хоть сына вырастила, выбился в люди. Вот приезжает, не забывает, — она оживилась, — а Витенька мой тоже приедет скоро! Вот я как чувствую, что приедет! Соколик мой ненаглядный! Лучшего парня и не отыщешь! Леша тоже хороший, но не таков, бывал хмурым, упрямым, а Витенька всегда как солнышко. Когда сюда приезжал, то помогал мне, даже просить не надо было. Давай, говорит, баба, я пойду наших коровок пасти, и шел с прутиком. Даже когда совсем капельной был, а уже брал грабельки или цапку и шел со мной в огород. Помните? Вы тоже ведь видели. Я, говорит, бабушка, уже большой, а ты уже маленькая, — Варвара Федоровна засмеялась, — что «старая» не понимал еще, поэтому говорил «маленькая». Вот сейчас на Новый год будут каникулы, так он и приедет вместе с Лешей. Он бы и летом приехал, да учебы много, никак не выходило. Ведь он у меня молодец какой, всю жизнь учился на пятерки!
Клавдия и Настасья молча слушали, опустив глаза и помешивая чай в кружках. Тюлька пила чай, вприкуску с шоколадной конфетой, и поглядывала на остальных, моргая осоловелыми глазками. Она начала прислушиваться к словам Варвары Федоровны и как будто что-то обдумывала, устремив озадаченный взгляд себе
