Премия Дарвина - Наталья Борисовна Милявская
Сновали туда-сюда суетливые люди с чемоданами и рюкзаками. От киоска с выпечкой тянуло жирным, аппетитным запахом беляшей с мясом. Облезлый голубь безрезультатно пытался склевать с асфальта отутюженную сотнями подошв жвачку. Высоко в небе самолет процарапывал между облаков тонкую белую полосу.
Вовчик осмотрел себя и понял, что одет он в рабочий комбинезон кирпичного цвета. Впрочем, не он один – рядом с ним у входа в вокзал обнаружились еще четверо, в таких же комбинезонах.
Грузная тетка лет сорока, с короткой неряшливой стрижкой и одутловатым, грубо накрашенным лицом. На комбинезоне тетки, на нагрудном кармане, виднелась нашивка с именем: «КИРА».
Девчонка лет пятнадцати, худая и хмурая, с забранными в хвостик синими жидкими волосенками и длиннющими разноцветными ногтями. Нашивка на комбинезоне поясняла: «САНЫЧ».
Сухая, больше похожая на ожившую мумию старуха с морщинистым лицом и седыми кустистыми бровями, из-под которых на мир подозрительно взирали выцветшие глаза. На комбинезоне значилось: «ПИТБУЛЬ».
Поджарая спортивная девица, больше похожая на фитнесс-инструкторшу, с тонкой талией, аппетитной попкой и копной блестящих каштановых волос. Судя по надписи на нашивке, это была «ЛИДА».
Вовчик проглотил слюну, опустил глаза, прочитал на нашивке на своем комбинезоне: «ВОВЧИК», а ниже нашивки обнаружил внушительного размера брюшко. Поднял руки, в замешательстве сжал чужие крупные, покрытые темными волосками, кулаки. На левом кулаке, с тыльной стороны, заметил бледную татуировку «ВДВ». Осторожно провел чужой рукой по своей-чужой голове и выяснил, что голова эта напрочь лишена растительности и наощупь напоминает гладкий кожаный футбольный мяч.
Какое-то время все пятеро молча смотрели друг на друга. А потом старуха подняла сухую руку, ткнула в девчонку с синими волосами крючковатым пальцем и зашлась в издевательском хохоте. Вслед за ней взорвало и остальных – скрючившись, завывая и всхлипывая, они тыкали друг в друга пальцами и покатывались со смеху. Вовчик еще раз приложился коленом о клумбу. Лида, истерически хрюкая, налетела на какую-то парочку с огромным чемоданом. Саныч, рыдая от хохота, размазывал тушь по худому детскому лицу.
Потом Кира случайно повернулась к киоску с выпечкой, узрела в его зеркальной витрине незнакомую одутловатую тетку, шокированно воскликнула густым контральто:
– Бля!
И грохнулась в обморок.
3. ВТОРОЙ ШАНС
Первым плюсом доставшегося ему тела было стопроцентное зрение, которое имела девчонка с синими волосами. Саныч, последние лет десять работавший за компьютером и читавший в очках, отвык от удовольствия видеть окружающий мир с идеальной четкостью. А сейчас он даже при свете тусклой лампочки с легкостью мог разглядеть в треснутом зеркале ванной комнаты вместилище, в которое его запихнули.
Угловатое скуластое лицо. Высокий, испещренный мелкими прыщиками лоб. Зеленые глаза – на левом, возле самого зрачка, притаились два крохотных коричневых пятнышка. Корни выкрашенных в синий цвет волос были светлыми – девчонка была, скорее всего, шатенкой. Рост – где-то 155-160 сантиметров. Вес – не больше сорока пяти килограмм. Слишком крупные ладони и слишком большой рот – но в целом, эта особь женского пола могла стать даже симпатичной. Если бы выросла. Но она почила в возрасте пятнадцати лет, и, сдав ненужную телесную оболочку в утиль, упорхнула в неведомые дали. А ее мосластые коленки, торчащие уши и глупая татуировка на левом предплечье «Never look back» достались Санычу.
О том, что им всем выдали напрокат настоящие тела, чьи хозяева недавно умерли, но по стечению обстоятельств не попали на кладбище или в крематорий, потому что пропали без вести, им сообщил куратор. В тот день, когда подъехал за ними на такси к Ленинградскому вокзалу и отвез в огромную пустующую квартиру недалеко от метро Красносельская. «Относитесь к телам, как к дорогому инвентарю!», проинструктировал куратор. «Тела не калечить, вовремя кормить, мыть… в общем, живите, как будто это ваши родные тела. И не думайте, что вы бессмертные. Кто погибнет в этом теле, погибнет по-настоящему. И провалит миссию».
– Прям, как в «Матрице», – хмыкнул Вовчик. – Умрешь в симуляции, умрешь в жизни.
– Мы уже, – проронила Кира и упала лицом в диван.
Кира, если что, так и лежит там, уже почти сутки. Грузная тетка категории «я бы не вдул» по классификации Саныча. Если бы ему досталось такое тюленье туловище, он бы тоже лежал ничком в пыльных подушках, забыв о воде и еде.
Кстати, о еде! Вторым плюсом того, что Саныча после смерти запихнули в чужое детское тело противоположного пола, был адский метаболизм. Это тело перерабатывало любую еду в невероятном количестве и почти сразу требовало еще. Саныч с позабытым удовольствием – то есть без подсчета калорий и не опасаясь изжоги – сожрал за день два огромных гамбургера, следом закинул в себя три шоколадных батончика, пачку лапши быстрого приготовления, а на ужин умял в одно лицо два пакета чипсов, связку бананов и литр колы. И, счастливо рыгнув, как в свои чудесные пятнадцать, завалился спать.
Угрызения совести его не мучали. Даже если он потолстеет – плевать, тело-то не его! Про «не разжираться» в инструкциях ничего сказано не было. Невер лук бэк.
А еще у тела была чужая мышечная память. Жесты, мимика – все было незнакомое, не его, словно Саныч пытался обжиться в чужом, не подходящем ему по размеру, пальто. Тело периодически самопроизвольно щелкало пальцами, косолапило при ходьбе и любило сидеть, поджав одну ногу под себя.
Саныч, осваивая чужие жесты и пытаясь их обуздать, вспомнил прочитанную в детстве книгу Беляева «Голова Профессора Доуэля». Там героине, получившей новое тело, тоже пришлось осваиваться в чужой оболочке. Кстати, Беляев его с положением вещей и примирил. Чтобы не сойти с ума, Саныч решил, что будет считать себя героем фантастического романа, и ему как-то сразу полегчало. Настолько, что он почти не вспоминал о том, что, получив девчачье тело, он лишился весьма ценного органа – члена! И между ног у него – странный гладкий пельмень, вызывавший, скорее, отвращение и недоумение, нежели возбуждение.
Смешно! – однажды в юности, они с приятелями одноклассниками, накурившись травки, фантазировали, что стали бы делать, если бы оказались в женских телах – разумеется, круглосуточно тискали бы собственные гениталии! Но теперь, глянув на холмик у себя в штанах, Саныч потыкал в него пальцем, хмыкнул и решил как можно реже смотреть вниз. Осталось научиться писать сидя.
– Але! – забарабанил кто-то в дверь. – Там кто?
Девчачье лицо в зеркале хихикнуло – Саныч еще не успел привыкнуть, что Пашка, вернее, Питбуль (почему подростки так любят мексиканские мафиозные клички?) теперь разговаривает скрипучим старушечьим голосом.
– Я! – звонко ответил Саныч.
– Головка от часов «Заря». Дрочишь там, что ли? – спросила старуха. – Дай руки помыть!
– Терпение, бабуля! – издевательски пропел Саныч, – Самому надо! – и включил воду. Не спеша, помыл руки, все еще привыкая
