Премия Дарвина - Наталья Борисовна Милявская
Подведя своих подопечных к двери, куратор повернулся и произнес торжественно:
– Ждите здесь!
И мгновенное исчез за дверью, бесшумно ее прикрыв.
Все озадаченно переглянулись. Питбуль, которому стояние под неизвестной дверью напомнило тягостное ожидание очередной выволочки у кабинета директора школы, развернулся и отошел к окну. Свою папку, внутри которой находился всего один лист, он нагло свернул вчетверо и сунул в задний карман джинсов.
Лида, которая после нелепого падения на лестнице слегка прихрамывала, повертелась на месте, высматривая, не появится ли, откуда ни возьмись, очередной стул, и разочарованно вздохнула. Ладно, постоим.
Кира, которая в отличие от всех остальных, принялась тщательно штудировать собственное досье, уже на второй странице наткнулась на плохо пропечатанное фото белого ангорского кота и возмущенно фыркнула:
– Бля, да не виновата я!
Она так и знала, что когда-нибудь ей все-таки прилетит, за это дурацкое животное!
Кира заметила, что стоящий рядом Вовчик пялится в ее досье, и захлопнула папку.
– Что? – спросила она. – Откуда я в пять лет могла знать, что нельзя закрывать кота в сундуке? Это вообще не моя вина, что глупый Марсик задохнулся.
Вовчик отвел глаза. Зато Саныч продолжал буравить ее насмешливым взглядом.
– А вы все что? Белые и пушистые? – зло поинтересовалась Кира.
Она демонстративно отошла подальше от остальных – к другому окну. Все происходящее напоминало дурной сон. Или дешевый артхаусный фильм про «тот свет». Минимум декораций, никаких спецэффектов. На нормальный саундтрек и то, не раскошелились – вокруг царила гулкая, ватная тишина. Могли бы включить джаз, как в торговом центре. Или классику – классика лучше настраивает на похоронный лад. И что это за название уродское – «Сортировочная»? Их здесь что, собрались сортировать, как… фрукты? Первый сорт, второй… Кира устала анализировать и решил плыть по течению. Будь, что будет. Так что она просто сунула папку подмышку и прикрыла глаза.
Передышка оказалась недолгой – почти сразу дверь снова стукнула, и выглянувший из-за нее куратор – который теперь выглядел особенно взволнованным – скомандовал:
– Можно!
Потом парень в белом глянул на Питбуля, стремительно подошел к нему, как-то по-особому ухватил его шею руками, хрясь! – и выправил голову пацана на место.
– Так лучше! – сообщил куратор и гостеприимно распахнул перед всеми дверь.
Лида ожидала увидеть что угодно – лавандовые поля, подсвеченные закатным солнцем, заросли абрикосовых деревьев, увешанных яркими плодами, горные вершины, на которых дремлют пушистые плотные облака… а вместо этого увидела низкий сводчатый потолок, две тусклых лампы, сиротливо болтавшихся на голом шнуре, и уходящие вдаль, отделанные пожелтевшей облупленной плиткой стены. Остальные так же растерянно и непонимающе озирались – словно гости, приехавшие на шикарную вечеринку, но вместо дорогого ресторана попавшие в темный сырой подвал.
Света, правда, почти сразу прибавилось – у самого пола вспыхнули плоские светильники, убегавшие двумя ровными рядами вдаль, и стало ясно, что у сводчатого помещения нет конца. В кино так выглядят заброшенные станции метро, после Апокалипсиса.
Собственно, именно в тот момент Вовчик окончательно осознал, что умер. Словно перед внутренним зрением у него зажглось табло: «Конечная остановка». Поезд дальше не идет. Паники не было – было удивление и досада. Как-то всё глупо и неожиданно вышло! Вовчик скользнул взглядом по лицам своих спутников – все были подавлены и молчаливы, и стало ясно, что до каждого тоже только сейчас окончательно дошла безжалостная и тоскливая истина: это финал.
Внезапно посреди подвала кто-то закашлялся, сухое эхо треснуло и прокатилось вдоль стен. А потом посередине помещения – ровно под двумя голыми лампами – обнаружился длинный стол, за которым, словно приемная комиссия, сидело четыре человека в одинаковых, кирпичного цвета, рабочих комбинезонах. Правда, черты лиц материализовавшейся из ниоткуда четверки разглядеть было сложно – каждый выглядел так, словно натянул на голову резиновую маску из магазина приколов. Провалы глаз, немного кривые рты.
Не лица, а ночной кошмар, подумал Саныч.
– Существа, прибывшие сегодня, нарушили естественный ход вещей и прервали жизненный цикл раньше установленного срока! – сообщил резкий, треснутый голос. Кому именно из четверки он принадлежал, было непонятно.
– Чего? – переспросил Питбуль.
– Технически, вы все – самоубийцы! – пояснил куратор, о существовании которого все успели забыть. – Это понятно?
Лида горестно кивнула.
– Лично я умирать не планировала, – вскипятилась Кира. – И что теперь? Нас за это в ад, что ли? Мы же никого не убили! – она глянула на Саныча и иронично уточнила. – Говорю за себя.
Куратор погрозил Кире пальцем – тихо!
– Однако решение посмертной судьбы новоприбывших существ осложнено, – загудел, словно неисправный водопровод, другой голос. – Жизненный цикл был прерван непреднамеренно!
Саныч, Питбуль, Лида, Кира и Вовчик синхронно повернулись к куратору – чтобы тот пояснил, о чем толкует резиновая маска.
– Фактически, вы – жертвы несчастного случая, – терпеливо растолковал куратор. – Кира права. Никто из вас умирать не хотел, и попал сюда исключительно из-за собственной глупости.
Все пристыженно переглянулись.
– И что, нас возьмут в рай? – с надеждой поинтересовалась Лида.
Существа в комбинезонах переглянулись и выдали пару издевательских смешков.
– Разумеется, нет! – строго сказал куратор. – Вы же самоубийцы!
Кира, фыркнув, закатила глаза. По лицу Лиды снова начали ручьем течь слезы. Вовчик мрачно глянул на нее. И что теперь? Что дальше? И зачем им раздали эти идиотские папки? Они же уже всё заранее решили, эти… резиновые рожи.
Внезапно под кафельными сводами прокатился веселый, почти истерический смех. Питбуль, который снова приобрел былую свободу движений, сложился пополам и радостно хрюкал, вздрагивая всем телом.
– Бляяяяя! – наконец, выдал он, распрямившись и вытерев слезы. – Я понял! Ха-ха! Это подстава!
Он подскочил к куратору и несильно толкнул его в плечо.
– Слышь, муфлон, у вас где камеры стоят?
Потом развернулся к остальным и покровительственно сообщил:
– Выдыхайте, истерички! Это шоу! Наебалово! А это декорации! – пнул он прикрепленный у пола светильник, который мигнул и погас. – Они нас просто чем-то накачали, в больнице, привезли сюда и стебутся!
Питбуль снова толкнул невозмутимого куратора в плечо.
– Вы пранки для Ютуба снимаете, да? Ха-ха! Ни хера не смешно!
Он бросил на пол свою папку, демонстративно плюнул на нее, подскочил к столу, за которым бесстрастно восседали маски в комбинезонах, эффектным жестом сунул каждому из них под нос средний палец, и сообщил:
– Адьос, мудачье! Я сваливаю!
Сунув напоследок средний палец под нос и куратору, Питбуль быстрым шагом направился к едва заметной двери, позади стола с комиссией, которую, видимо, только один Питбуль и заприметил, пока остальные слушали весь этот бред про «непреднамеренно прерванный жизненный цикл». Питбуль дернул дверь на себя – заперто. Тогда он изо всех сил пнул дверь ногой – и дверь распахнулась! Но издевательских лиц съемочной группы, которые угорают над дурочками, за дверью не обнаружилось, а Питбуль, который уже успел сделать шаг в дверной проем, очутился
