Александр Попов - Новая Земля
5
Алла Долгих была красивой; но ее красота не была такая, какая сразу задерживает мужской взгляд. Ее красота была как бы скрытая и не для каждого видимая. У нее была толстая коса, совсем не модная в современном мире; невысокий, но выпуклый, чистый лоб, обычный нос, подбородок и шея, но большие грустно-коровьи глаза. Тихая, неприметная, без лишних движений и слов девушка. Но окружающие понимали, чувствовали и видели, что она красавица, - необычная красавица, с каким-то духом и мыслью во всем облике.
Илья совсем забросил задачу и рисовал Аллу. Она сидела на соседнем ряду, ближе к доске, - Илья хорошо видел ее полупрофиль: розовое ухо, прозрачную каштановую сеточку волос, белоснежный воротник кофты, косточку позвонка, тонкую гусиную шею. Ему стало хорошо только потому, что рядомс ним находилась Алла, так отличающаяся от ВалентиныИвановны, Нины Семеновны, от девушек-одноклассниц, которые, полагал он, только и думают, как понравиться бы ребятам.
Алла старательно решала задачу, терла пальцем лоб, почесывала ухо, поднимала голову к потолку, прижмуривалась на доску, на которой были написаны условия задачи. Неожиданно она повернулась к Панаеву и открыто, улыбчиво взглянула в его глаза. Она совершила это так решительно, быстро, словно весь урок только и думала о том, чтобы посмотреть на своего друга, а не решать задачи. Илья растерялся, покраснел, взял ручку и быстро написал какой-то случайный набор цифр: он стеснялся выказывать свои истинные чувства, хотя Алла все понимала. Она в усмешке повела губами, склонилась к тетради и записала последние цифры.
- Все! - торжественно громко объявила Нина Семеновна. - Довольно, голубки! Кто не успел - ставлю двойку. С журналом прохожу по рядам. Открывайте дневники.
У Панаева вздрогнуло, как от разряда тока, сердце, но он открыл дневник. Нина Семеновна прошла по всему классу, натренированно, мгновенно проверила каждого ученика и оценила, - Илье поставила двойку, но он не так остро огорчился, как ему совсем недавно представлялось.
Прозвенел звонок. Ученики повскакивали с мест, не слушая Нину Семеновну, бесполезно говорившую о домашнем задании.
Алла встала, но несколько неловко - у нее упала под стол тетрадь и ручка. Девушка низко склонилась. Илья неожиданно увидел ее ноги, обнажившиеся из-под короткого школьного платья. Ему почему-то стало трудно дышать, воздух будто бы опалил горло, хотя ничего необычного он все же не увидел.
Ничего не подозревавшая Алла быстро подняла тетрадь и ручку, что-то весело сказала соседке по ряду и засмеялась. Взглянула на Панаева. "Что же ты сидишь? - спросила она глазами, поправляя на груди косу. - Разве не видишь, какая у меня большая сумку, - кто мне поможет?" В сумке лежал лыжный костюм, потому что первыми двумя уроками была физкультура.
Илья, как сонный, медленно поднялся, ноги слабила истома, а в голове кружилось. Направился к Алле, которая, досадливо покусывая губу, шла к выходу, оставив для него сумку, ноувидел, чтоЕремин, развалившись запоследнимстолом,усмехаетсяипоказывает ему что-то руками.
- Илья, видел? - подмигнул он Панаеву с грязным соучастием.
Илья часто и глупо моргал и не знал, что ответить. Злой на себя, вышел из кабинета. Коридоры бурлили, но Илья шел и ничего ясно не видел; в сердце было тяжело. Он любил Аллу радостно и чисто, но теперь быстро, резво росло в груди, как сорняк, какое-то мерзкое чувство, которого Илья не мог, не хотел принять, но которое само по себе жило, не считаясь с его волей и желанием.
Илья со склоненной головой вошел в кабинет биологии. Алла нетерпеливо оглядывалась на дверь, ожидая друга.
6
Раздался звонок, и Панаев был рад, что не успел поговорить с Аллой: ему со страхом казалось - она поймет то, что его тревожит. В его мыслях, наперекор его сердцу, стояло не ее милое, доброе лицо, не ее светлая, всегда как-то материально им чувствуемая душа, а всего только что-то нечаянно обнажившееся.
Одноклассники шумели, хотя уже начался урок. Панаеву хотелось выглядеть вполне взрослым, солидным парнем, мужчиной, - ему бывало неловко рядом с одноклассниками. Вошла учительница биологии Марина Иннокентьевна, худощавая, низкая девушка, недавно окончившая институт. Тихо, робко сказала:
- Здравствуйте, ребята.
Но учителю никто не ответил, кроме двух-трех учеников и Панаева, который в приветствии молча склонилаккуратную голову.
- Прошу садиться. - Но почти все уже сидели. Марину Иннокентьевну никто ясно не слышал - ее слабый голос прижимался гомоном. Она краснела, робко постукивала указкой по трибуне, но ученики, знавшие, что по биологии не надо сдавать выпускной экзамен, не видели и не слышали ее.
На стол Панаева упала записка: "Илья, почему ты такой бледный? Что с тобой? Алла".
"Все нормально!" - бросил на ее стол записку и неожиданно увидел, как Марина Иннокентьевна приподнялась на цыпочках, подвешивая на крючок таблицу. Дыхание Ильи, показалось ему, приостановилось, - он видел не то, что было изображено на таблице, а рельефно выделившееся на фигуре учительницы. Илья недавно думал о том, как преданно, нежно любит Аллу, но неожиданно в голове перемешалось, как бы сдвинулось, и ему снова стало страшно. В мыслях закипали фантазии: он увидел учительницу в немыслимом положении. "Бред, бред! - сердито думал он. - Какой же я мерзкий нравственный урод. Мыслимо ли то, что я думаю? Как же Алла?" Однако в своей уже бурлящей через край разумного и вероятного фантазии Илья становился смелее.
Прошли минуты, и Панаев, наконец, ясно увидел Марину Иннокентьевну она была в плотном, туго запахнутом на чахлой, узкой груди платье цвета пожухлой листвы. Она оскорбленно молчала, жалась у окна и покусывала губу, показавшуюся припыленной. Жалкая, низкая, как карлица, с косицей - не солидная, не пугает собою учеников, которые привыкли, чтобы на них наступали всей мощью учительской власти, чтобы кричали и уничтожающе воинственно смотрели. Она была для них как воздух; многие перебрасывались записками, шептались.
Илья посмотрел на Аллу и призакрыл глаза: "Никогда мне не нравившаяся Марина ИннокентьевнаикрасавицаАлланеожиданнооказалисьдля меня равными, равноценными.Равными существами - не подругами, а просто существами, как животные, которые меня могут равно насладить, которых я могу равно ласкать, которым могу произносить равные по чувствам и значению слова. Боже! Это жестокое открытие, и оно, как суровый судья, доказывает мне: вот ты какой ничтожный. Вот ты какой эгоист, предатель".
Учительница наклонилась к журналу, и Панаев снова увидел рельефный рисунок на ее платье. Он чего-то испугался, склонил голову к столу, потом весь вскинулся, как от удара, посмотрел на Аллу и в тетради по биологии крупно, жирно написал, будто вырезал по твердому материалу: я ничтожество.
7
Илья и Алла вместе пошли домой. Они жили по соседству через подъезд. Январский мороз обжигал щеки, слежавшийся и утоптанный сероватый снег радостно и звонко всхрустывал под острыми каблуками Аллы и что-то лениво и сонно пел под широкой подошвой полусапог Ильи. В синем глубоком небе снежными завалами блестели облака, к высотными домам Синюшиной горы прилегло небольшое, красновато-дымное солнце, которому еще далеко до заката, - и оно щедро сеяло на город трепетные лучи. Большие стекла магазинов вспыхивали пожаром, и Алла кокетливо произносила:
- Ой!
Илья добродушно посмеивался .
Они не пошли домой сразу, а прогулялись по Иркутску. Но их сейчас мало интересовал город со своими улицами и переулками, старинными деревянными в кружевах резьбы домами, густо дымящими автомобилями, - ничего и никого им не надо было, ничего и никого они ясно не видели и никуда, в сущности, не шли. Илье нужна была Алла. Алле нужен был Илья. И шли они толькотуда, куда вели молодые, не устающие ноги. Они ничего особенного не хотели, но лишь известную всем любящим малость - звук голоса любимого, не столько слова, а именно звучание, мелодика голоса интересовала их, поступь, поворот головы, выражение лица. Илья стеснялся смотреть на ноги Аллы, но он знал и думал, что она идет красиво, изящно, быть может, как балерина, и ему хотелось запечатлеть в рисунке ее прекрасную поступь.
Они проговорили долго, обо всем, легко переходили от одной темы к другой. Они были друг для друга интересны. Когда солнце неожиданно упало за крыши домов и синие тени замерли посреди дороги, только тогда молодые люди вспомнили, что надо готовить уроки, что Алле через полчаса идти на занятия в музыкальную школу.
У подъезда Аллы посмотрели друг другу в глаза. Илья засмущался и наклонил голову.
- Приходи вечером ко мне - покажу последнюю картину.
- Ага, пока! - улыбнулась Алла и побежала домой.
Илье было радостно, что чувствовал Аллу по-прежнему, без того тяжелого, унизительного бреда, в котором он прожил недавние урочные часы. Он быстро вбежал по ступеням в свою квартиру.
