Анатолий Алексин - Мой брат играет на кларнете (сборник рассказов)
– Протяни… Ты сразу… Как я… – Верхние его зубы не попадали на нижние.
И он, как Глеб, не дотягивал фразы до конца.
Я протянул руку и нащупал… скелет. Он стоял в темноте. Ребра и череп…
Уже не нарисованные, а самые что ни на есть…
– Назад! – крикнул я.
Мы бросились обратно, к неверному свету тусклой и мрачной лампочки. Но теперь она казалась нам целым солнцем.
Внезапно догадка озарила меня. «Так вот как погиб тот Дачник! Вот куда он исчез!..» Неужели и нас ждала та же горькая участь?
Глава VII,
в которой мы снова знакомимся с героями повести, не все из которых будут героями
«Итак, судьбе было угодно, чтоб я понял и разгадал страшную тайну старой дачи, но тайна погибнет вместе со мной», – эта мысль заставила меня похолодеть. Но уже в следующую минуту я отогрелся, поняв, что не имею права поддаваться страху ни на мгновение! Рядом была Наташа и остальные… Я должен был их спасти. А пока что поднять или хоть чуть-чуть приподнять их дух!
Никто не узнал о моей догадке. Я остался с нею наедине. Приятно быть наедине с легкими мыслями. А вот когда приходят тяжелые, хочется, наоборот, не оставаться с ними с глазу на глаз, а с кем-нибудь посоветоваться, поделиться. Но посоветоваться я не мог! Я должен был скрывать правду.
– Никакого скелета не было! Покойнику показалось…
– Как же не было? – промямлил Покойник. – А ребра?
– Галлюцинации! Вот и все.
– Какие же галлюцинации… в темноте?
– Ты думаешь, бывают только зрительные галлюцинации? О, как ты наивен! Бывают и слуховые. И, как бы это сказать… осязательные.
– Зачем же ты тогда крикнул «назад»?
– Чтоб твои галлюцинации не передались другим. Дурные примеры, сам знаешь…
– Значит, я что же… сошел с ума?
Губы Покойника задергались. Принц Датский обнял его за плечи.
– Все ненормальные считают себя нормальными, – сказал Принц. – А нормальным часто кажется, что они ненормальные. Так что не беспокойся. Вот послушай: мне на ум пришли кое-какие строчки. Может, тебе будет приятно?
И он стал декламировать, хотя никогда прежде своих стихов вслух не читал.
В этот день, когда мы все в подвалеСреди вечной сырости и тьмы,Мы ни капли духом не упалиИ готовы радоваться мы!Да, пусть даже это подземельеНам подарит радость и веселье!..
Принц Датский обвел всех застенчивым взглядом. Но никто не веселился.
Никто, кроме меня.
– Замечательно! – воскликнул я. – Ты очень верно отразил наше общее настроение!
Вслед за мной улыбнулась Миронова. Остальные не улыбались.
– Какие же галлюцинации? А ребра?.. – продолжал сомневаться Покойник.
Я отвел его в сторону.
– Покойник, будь человеком! С нами женщины. Подумай о них.
– Значит, это тот самый… Дачник?
– Скелет Дачника. Так я думаю. Все, что осталось… Но держи это в тайне. С нами женщины… Найди в себе силы!
– Я поищу… – сказал бледный Покойник.
– Фактически мы с вами находимся в кабинете писателя! – воскликнул я, обращаясь сразу ко всем. – Покойник недавно сообщил нам, что один греческий философ сочинял в бочке. Вы слышали? А Гл. Бородаев творил в подвале! Пока Племянник еще продолжает свои глупые шутки, давайте устроим выездное заседание нашего литературного кружка. Прямо тут, возле рабочего места писателя. Возле его, если можно сказать, станка! – Я приподнял бывший садовый столик, потряс им в воздухе и поставил на место. – Покойник, Принц и Миронова пусть что-нибудь сочинят. На тему дня! Они это быстро делают.
Миронова подняла руку и сказала:
– Принц уже…
– Ничего, сочинит еще. Ему ведь недолго! А Глеб вспомнит какую-нибудь историю из жизни дедушки.
У Наташи на руке были часики. Другие ребята, которые носят часы, все время о них помнят, то и дело задирают руку, будто всегда куда-нибудь торопятся.
А Наташа взглядывала на свои часики незаметно: просто опускала глаза – и все.
– Электричка – в семнадцать… – сказала она. – Я надеюсь на тебя, Алик!
Она на меня надеялась. Не на Глеба. Не на Принца. Не на Покойника. А на меня! В эту минуту я был благодарен Племяннику, который запер нас в подземелье. Ведь если бы он не запер, я никогда не услышал бы этих слов.
– Их надо отвлечь, – сказал я Наташе. – Пусть они сочиняют и не мешают мне думать. Искать!.. Поверь: я оправдаю твои надежды. Мы успеем на электричку!
Она ничего не ответила.
– Итак, начинаем заседание кружка, – объявил я громко. – Смотрите, у каждого будет свое рабочее место: ровно пять ящиков.
Миронова подняла руку и сказала:
– Но нас шестеро.
– Я не буду садиться. Я буду ходить…
Я читал, что у знаменитых сыщиков были разные привычки, которые помогали им мыслить и распутывать преступления. Один, например, обязательно курил трубку. Это ему помогало. А я должен был непременно ходить взад и вперед. И хотя говорят, что «в ногах правды нет», я докапывался до правды именно на ногах.
Заложив руки за спину, я стал бродить по подвалу. А все остальные присели на ящики.
Наташа просто отдыхала. Глеб пригнулся, будто сидел на своей последней парте в среднем ряду, и боялся, что его могут вызвать к доске. Миронова сразу же раскрыла тетрадку и стала писать. Я был уверен, что она делает очередную зарисовку. Принц Датский шевелил губами, а длинные руки его двигались как бы в такт словам, которых не было слышно, которые оставались где-то внутри и там же складывались в рифмованные строчки.
Покойник был похож на покойника. Я подошел к нему.
– Все кончено… – сказал он.
– Значит, сбудется твоя мечта!
– Какая?
– Ты ведь давно хотел умереть.
– Пожить бы еще немного… – прошептал он.
– Я буду искать выход из положения. А ты возьми себя в руки. Отвлекись! Сочини стихотворение этой своей В. Э.
– Она не прочтет его…
– Почему? А может, когда-нибудь обнаружат наши скелеты, и рядом с твоим будет лежать стихотворение. Она прочтет – и вздохнет украдкой…
– Она не вздохнет.
– Почему?
– Потому что ее нету…
– Как – нету?
– Так… Не существует. Я не могу лгать тебе в эти последние часы своей жизни.
– А другая? А. Я.?.. Ее тоже нет?
– Тоже.
– А Б. Ю.?
– И ее…
– Ты что же, брал первые попавшиеся буквы?
– Почему первые попавшиеся? У меня была своя поэтическая система. Свой метод.
– Какой метод? Скажи. Раскрой тайну! Все равно нам немного осталось…
– Поэтому я и скажу. Да, был у меня свой принцип! Я брал первую букву алфавита и последнюю, потом вторую от начала и вторую от конца, третью от начала и третью от конца. Так и получались: «А. Я.», «Б. Ю.», «В. Э.». Понимаешь?
– Ты здорово выучил алфавит! А любви, значит, не было?
– Почему? Я влюблялся, хотел умереть, потом охладевал, возвращался к жизни и снова влюблялся!
– В никого?
О, сколько на свете неожиданного и необъяснимого!
– Разве это первый случай в литературе? Разве и другие поэты не придумывали, не воображали себе образы любимых? И разве не поклонялись им, как живым людям?
– Я об этом не слышал.
– И не догадывался?
– Нет, не догадывался.
– Ну, как же ты так? Разве это не ясно?..
– Что?
– А то, что выдуманный образ почти всегда лучше реального.
– Ну уж прости…
– Разве я могу простить, когда ты не понимаешь элементарных вещей?
Он снова заговорил в своей любимой манере, вопросами, чего я просто не выносил. Он все время недоумевал: как это я не знаю, не слышал, не читал!
– Слушай, Покойник, хоть в этот последний час разговаривай по-человечески, – сказал я с плохо скрываемым раздражением. – Если хочешь, то объясни, а не хочешь…
– Почему бы мне не хотеть?
– Опять ты…
– Пойми, у каждого человека есть свой стиль разговора; это его индивидуальность. Разве это…
Я решительно сделал шаг в сторону.
– Не уходи! – Покойник схватил меня за руку. – Я хочу все объяснить тебе… Может быть, ты случайно спасешься – и тогда откроешь тайну моих «посвящений»! Видишь ли, живые люди всегда обладают разными недостатками, слабостями. А вымышленный образ может быть без сучка и задоринки. Так сказать, идеальным! Ему как-то приятнее поклоняться. Как мечте! А люди всегда с недостатками…
– Зато ведь они живые!
– Разве это существенно?
– А разве нет?
Покойник взглянул на меня с жалостью:
– Когда-нибудь ты поймешь. В общем, если ты случайно… Тогда прокомментируй мои стихи, чтобы не возникали вопросы. А то станут разыскивать всех этих «А. Я.» и «В. Э.», наткнутся на кого-нибудь не того…
– Покойник, не будь таким мрачным. Твой вид действует на других.
Он изобразил на лице «последнюю улыбку».
– Вот видите, какое у Покойника хорошее настроение! – сказал я. – А у тебя, Принц? Что ты там сочинил?
Я тоски в сыром подвалеНе испытываю, нет!Здесь, в подвале, мы узнали,Как прекрасен яркий свет!Сердце радостное бьется:Все в сравненье познается!
Принц Датский виновато развел свои огромные руки в стороны:
