Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Тогда Тим велел им вспомнить, как его отец в пятидесятых годах в майке местного финского спортивного общества «Садбери войма» выиграл между натянутыми канатами семьдесят боев и мог бы попасть на Олимпийские игры в Мельбурн, где представлял бы Канаду, если бы не проиграл в отборочных соревнованиях какому-то негру, но занял все-таки четвертое место в своей весовой категории. И еще Тим напомнил им, что после отборочных соревнований к Олимпиаде отец снял любительскую майку и клепал победы на профессиональном ринге до конца пятидесятых даже в США. Он выступал на профессиональном ринге, пока «Мульсонское» пиво и «Джонни Уокер» не нокаутировали его столь основательно, что жизнь отсчитывала ему до десяти много раз в год до тех пор, пока он с помутившимся взором не поднялся, протрезвел и сумел устоять. Тим считал, что отцовская «карьера» не дает права называть его трусливым, и Суутари согласился, что на ринге Ильмари выглядел лихо, просто он забыл об этом, он больше видел отца Тима уже в тот период, когда Ильмари отращивал «брюшной мускул».
Тайсто и Тимо считали, что мне с Тимом следовало подтвердить репутацию мужчин рода Хакала, отправившись на помощь нашему доброму другу Суутари, чтобы он получил законно ему причитающееся, но мы не соглашались ехать с ними. Они все на нас рассердились. Сказали, что у них нет времени на пустую болтовню, никчемных разговоров за этот день наслушались уже достаточно. Они велели нам уйти сразу. Суутари вспомнил, как я покинул парилку, когда был самый лучший пар, — мол, настоящие мужчины так не поступают. На такого человека, как я, Суутари не мог бы надеяться в трудную минуту.
Жена Суутари пришла из кухни и запретила мужчинам ехать куда бы то ни было. Суутари приказал сыну отправиться на фирму и привести грузовик с цементными трубами сюда, сказал, тогда посмотрим, у кого хватит смелости требовать полагающееся и кто поможет другу в беде.
Я сказал, что мы сейчас отправимся восвояси. Суутари не хотел отпустить нас без «посошка» на дорогу, и мы, стоя в передней, опрокинули по рюмке. Я спросил у парней, в какой гостинице они остановились. Они сказали, что живут в «Сенаторе». Я пообещал приехать туда завтра утром, узнать, как они провели вечер. Мы поблагодарили хозяев и вышли из дома. Тим вел машину, подсчитывая вслух, сколько алкоголя скопилось у него в крови за день, но, рассудив, что этот подсчет не изменит положения, ехал к дому окольными улочками.
Дома жена сказала Тиму, что заезжал отец, Ильмари, и она рассказала ему о приехавшем из Финляндии близком родственнике, про существование которого никто тут и понятия не имел. Тим спросил, куда Ильмари направился, и предположил, что в кабак, но жена сказала, что Ильмари поехал по какому-то важному делу в город и обещал вернуться сразу же, как только освободится. Тим спросил, на чем уехал отец, жена ответила, что он взял машину и прихватил с собой внука, обещая вернуться до девяти вечера. Часы показывали половину восьмого.
Мы сели и стали смотреть телевизионную передачу. Это была серийная программа, которая шла по многим каналам, и каждый раз мы меняли канал, когда начинали показывать рекламу. Я был не в состоянии следить за этой программой как следует. Тим налил себе и мне пива, но и пить я был не в состоянии. Наступил вечер, сгустились сумерки, зажглись огни в домах и уличные фонари. Жена Тима сварила кофе, и я пил его, но не чувствовал, что трезвею.
12
В девять приехал Ильмари — небольшой кряжистый мужчина, на плечах у него верхом сидел внук, и, нагнувшись, чтобы внук не задел головой притолоку двери, он вошел в гостиную, опустил мальчишку на пол и, улыбаясь, подошел пожать мне руку. Я извинился за то, что мы нетрезвые, Ильмари сказал на это, что ему доводилось видывать гораздо более пьяных. Мне пришлось рассказать и ему о семействе деда в Финляндии и о жизни там. Тим предложил отцу пива, и тот взял банку, говоря, что охотнее пьет самодельные ягодные вина, они гораздо здоровее, чем это пиво — заводская бурда. Он считал чернику лучшей ягодой для приготовления вина, спросил у меня, растет ли черника в Финляндии, и я заверил его, что в финских лесах такая ягода водится. Ильмари никогда не бывал в Финляндии, но сказал, что у него часто возникало желание съездить туда.
Он рассказал о рудниках в Садбери, где раньше добывал никель, и о золотых приисках в Хемлоу, где работал теперь. Я спросил про его боксерство, Ильмари так воодушевился этим, что принес из подвала потертый фибровый чемоданчик, раскрыл его на полу гостиной и стал выкладывать на пол пожелтевшие газетные вырезки. Там были статьи о матчах Ильмари, выцветшие крупнорастровые газетные фото, на которых Ильмари позировал, выставив вперед кулаки. В заголовках его называли Садбериским сражающимся финном. Поглядев на фото, я сказал, что Ильмари пятидесятых годов был более поджарым, чем нынешний.
Ильмари показал мне фото, запечатлевшее его стоящим с Джеком Демпси в Чикаго перед вечером профессионалов с участием боксеров, которых тренировал Демпси. Я просматривал газетные вырезки по мере того, как Ильмари клал их на стол, читал, сколько успевал, что там было написано, и спрашивал о боксерских терминах, которых не понимал. Из пачки вырезок выпала одна статья без картинок, в заголовке которой упоминался Ильмари и говорилось об аресте бывшего чемпиона-средневесовика из Садбери и о судебном приговоре на четырнадцать дней. Ильмари взял у меня из рук эту вырезку и положил в чемоданчик. При этом что-то рассмешило его, Тим тоже засмеялся, и Ильмари сказал, что это сообщение для меня не предназначалось, ибо оно относится к тем временам, когда «Мульсонское» пиво и «Джонни Уокер» уже нокаутировали Ильмари.
Пьяный до беспамятства, он вел машину в Садбери и где-то на развилке дорог так врезался в придорожную насыпь, что не смог оттуда выбраться, хотя пытался извлечь из мотора и всех скоростей, имевшихся в коробке передач, все, что только можно было, и вот там-то его, пытающегося вытащить машину на дорогу, застали полицейские, которым не требовалось проводить тесты, чтобы определить, что Ильмари за рулем делать нечего, настолько он пьян. Полицейские затолкали Ильмари на заднее сиденье и повезли в Садбери, в участок. По дороге Ильмари решил драпануть, открыл заднюю дверцу и на полном ходу
