Роман с Луной - Марина Львовна Москвина
Он вскочил – в кожаных штанах, в «казаках», чуть ли не при шпорах, ероша богемный чуб, сам из деревни Теряевские Покосы, а только и разговоров о далеких путешествиях в экзотические страны! И не сходя с места открыл гениальную идею, ради которой он прискакал во весь опор, а его взмыленная лошадь закачалась у коновязи, понурив голову и закрыв глаза.
Хотя было совершенно ясно: это очередной посланец Высших Миров, патронирующих нас с Кешей. Они все еще не теряли надежды, что мы как-нибудь изловчимся и поймаем брошенный нам с небес спасательный круг.
– У меня есть знакомый – Феликс, владелец галереи «Феникс», – с видом загадочно-торжественным начал Борька. – Он хотел назвать ее «Феликс», что в переводе с греческого означает «счастливый». Но его с картинами выставили на улицу, и в этом помещении сделали казино. Тогда он снова открыл галерею, переименовав ее из «Феликса» в «Феникс»!
Впрочем, картинная галерея для Феликса – слишком мелкая дичь, обычно он занимался делами поважнее. В советское время в Анголе служил начальником хозчасти военной базы, которая контролировала Южное полушарие, держала связь с океаном и космосом, звезды и планеты находились под ее неусыпным надзором. Благодаря Феликсу она расцвела махровым цветом – все, что душе угодно было там у него: и свиноферма, и страусиная ферма, бескрайние поля батата и сахарной свеклы, собственные соляные копи, чайные плантации, даже крокодилий питомник!
Когда Советский Союз покатился в тартарары, ему велели сворачивать синекуру.
– Что?! – вскричал Феликс. – Десять лет моей жизни коту под хвост?! Да у меня тут не военная база, а рай!
Он позвонил в Центр:
– Сколько надо времени, чтобы уволить меня в запас?
– Неделя и ящик виски, – ответили ему.
В тот же вечер в Москву он отправил самолетом виски. А через неделю из Анголы вылетел четырехмоторный «боинг», набитый до отказа копчеными окороками, страусиными яйцами, сотнями пар обуви из кирзы, крокодиловой кожей, чучелами крокодилов и парой-тройкой гранатометов. Это Феликс возвращался со своим нехитрым скарбом, чтобы на родине устроить маленький гешефт, приторговывая кирзовыми башмаками да страусиными яйцами. Понемногу расширяя ассортимент, Феликс занялся продажей леса, земельных и садовых угодий, экспортом карельской березы, стал дельцом, коммерсантом, купцом первой гильдии…
И вдруг увлекся искусством, картинами, начал говорить, что он потомок Тургенева. Давай скупать салонную живопись.
– Вся галерея «Феникс» увешана букетами и обнаженкой, – рассказывал Мордухович. – Розы, гладиолусы, майская сирень, сельские пейзажи с церковкой на пригорке!.. Бесконечные ню!.. Деньги льются рекой, но ему захотелось прозвучать! Москву надо потрясти, ошеломить, хотя бы на полчаса привлечь внимание – букетом или голой бабой Москву не возьмешь. Поэтому Феликс – а он очень окрыленный – загорелся проектом «Машина Времени». Чтобы знаменитые художники что-то поварили на тему времени!
Он стал перечислять великие имена помазанников русского искусства, его грандов и лордов, привлеченных честолюбивым замыслом Феликса. И в заключение предложил Кеше осчастливить этот проект своим нестерпимым гением.
– Будут ли они со мной разговаривать – что я да кто?.. – засомневался Кеша.
– Ерунда, я тебя представлю, – говорит Борька. – Вдруг тебя с выставки купит какой-нибудь воротила? Ты ведь со мной поделишься? Заработаем, чтоб хоть Восьмое марта красиво встретить!
Не зря у нас в туалете на карте Москвы и Московской области старательно переписано откуда-то синей шариковой ручкой:
Милость Бога бесконечна,
нам надо только открыть глаза,
чтобы увидеть это.
Утихомирив чувства, не скованный никакими заботами, кроткий в речи, умеренный в еде, Кеша погрузился в глубокий океан размышления.
Солнце еще только всходило, а уж Кешу осенила идея, пронзила, озарила всего от макушки до пяток – построить огромные песочные часы (время – это же часы, больше ничего!) – внутри люди за столом, мужчина и женщина в натуральную величину, у них сервирован стол. Вот они сидят и ждут. А сверху из воронки тонкой струйкой сыплется песок.
Название такое: «Мы поглощаем Время, Время поглощает нас».
Расчет прост: из верхней колбы пять тонн песка будут сыпаться десять дней, постепенно занося накрытый стол, а заодно и двух сидящих за ним людей.
Он позвонил Феликсу. Тот ответил:
– Можете прийти ко мне во вторник в семнадцать минут третьего…
Так досконально вдохновитель «Машины Времени» относился к своим минутам и секундам.
Мы стали собирать Кешу на аудиенцию. У него есть два пиджака – один летний, льняной, пусть не по сезону, зато подходящего цвета: рожь золотится на закате солнца.
– Именно в таком, – он считает, – нужно ходить к менеджерам, продюсерам и владельцам галерей. У них сложится впечатление, что к ним в руки упал золотой слиток.
Второй – слегка потрепанный, замшевый, Серафим двадцать лет назад привез из Парижа, а недавно широким жестом отдал зятю со своего плеча. Кеша называет его пиджак Модильяни. Подумаешь, карман болтается – приметал на живую нитку и пошел!.. Кожаные и замшевые вещи всегда модны. Особенно в классическом сочетании с водолазкой.
– Какое-то слово забытое – «водолазка», – задумчиво произнес Кеша, в унынии оглядывая несколько пар своей обуви, которые выстроились перед ним, как старые, но верные идее ветераны революции.
– Ботинки! – он к ним обратился с хокку. —
Откуда вы пришли?
Куда идете?
Все это башмаки Ван Гога, – он грустно подытожил. В декабре Кеша рисовал книжку «Сон рыбака» и несколько недель не выходил на улицу. А когда вышел, его заинтересовали следы на снегу – будто бы от большой птицы. Он долго стоял, внимательно их изучал и вдруг понял, что, пока не выбирался из дома, сменилась мода: теперь девушки ходят в сапогах с очень длинными носами и гвоздиками вместо каблука.
Мы тайно забрались в чулан и вытащили из-под стола у мальчика коробку с его ботинками фирмы «Фаби» – модными, остроносыми, начищенными до блеска.
Кеша вынырнул из метро на Тверской и первое, что увидел, – в подворотне ссыт Дед Мороз. А другой Дед Мороз кричит ему с балкона:
– Эй, от винта!..
В «Макдоналдсе» играла живая музыка, что-то восточное, словно это был ресторан «Шаурма».
Кеша свернул за угол, поднялся по лестнице, дверь незаперта – Феликс в белом костюме принимал художников с их гениальными идеями, разглядывал эскизы. Тут же околачивал груши Борька Мордухович. Пономарев пришел, Наседкин, Сыроваткин. Кеша впервые оказался в обществе таких прославленных художников.
Секретарь сказала ему:
– Подождите.
Он сел за столик – пластиковый, прозрачный, на белый кожаный диван.
– Коньяк? Вино? – его спросили. – Кофе,
