Инженеры - Эдуард Дипнер
— У Вас хроническая пневмония. Вам об этом никто не говорил?
Сергей вылупил на него глаза. Что такое пневмония, он знал, а вот что она может быть хронической… — А так бывает?
— Да, пневмония переходит в хроническую форму, если ее запустить, не вылечивать до конца.
— А что мне теперь делать?
— Беречься и еще раз беречься. Не простужаться. Никакого спорта. Никаких чрезмерных нагрузок. Такое вот тепличное существование, раз в год ложиться в больницу на обследование, южные санатории, и, может быть, Вам повезет, болезнь отступит. Таблетки? Я Вам не советую. Лучше народные средства — чай с малиной, облепиха, горчичники, банки.
Это был приговор. В тридцать пять лет стать инвалидом? Беречься, всего остерегаться? Нет, он объявляет войну болезни. На свой страх и риск и вопреки врачам. Он начал бегать каждый день, сначала понемногу, преодолевая одышку и тепло одетым. Преодолевая усталость и боль в ногах, постепенно увеличивая нагрузку. Через пять лет на очередном плановом обследовании врач-рентгенолог дежурно сказал ему:
— Одевайтесь, всё в порядке, легкие чистые.
— Доктор, — сказал Сергей, — несколько лет назад мне поставили диагноз «хроническая пневмония».
— Не морочьте мне голову, тот диагноз был ошибочным.
С тех пор утренний бег стал для него непременным составляющим в жизни. Как наркоман привыкает к дозе, как для алкоголика стакан водки становится необходимым содержанием его существования, так для Сергея стало необходимостью пить большими глотками утреннюю свежесть, ощущать ток горячей крови во всем теле, чувствовать себя легким, молодым, заряженным энергией на долгий и трудный рабочий день. А по выходным дням он отрывался по-полной — пятнадцать, двадцать километров. Преодолеть наступающую в конце бега усталость, преодолевать себя. Ого, он способен на это! Не то что теперешняя жидконогая молодежь. А когда вернешься домой, взбежишь, не пользуясь лифтом, на свой этаж, сбросишь с себя промокшую от пота футболку, станешь под горячий душ… жизнь кажется чудесной штукой!
Но пора возвращаться в холостяцкую квартиру, Светлана еще не приехала, ей нужно доделать какие-то секретные женские дела, обещает приехать на будущей неделе. Стать под душ, смыть пот и радужные сантименты, впереди — напряженный трудовой день. Остановка маршрутки, идущей до завода, — в двадцати минутах быстрой ходьбы. Завод расположен за городом, и до него — сорок минут езды. Время спрессовано, и нужно попасть на завод до девяти часов, когда плотная толпа бездельников — так именуют заводскую интеллигенцию рабочие — высаживается из автобуса и выстраивается у проходной завода.
Сергей здесь уже четвертый день. Есть договоренность с Петелиным — неделя на ознакомление, и за эти дни всё яснее вырисовывается общая картина:
С задачей такой головоломной сложности еще не встречался ни один завод в стране. Известными, привычными методами эту задачу нельзя решить.
И у Сергея нет понимания, как ее решать. «Так что? — еще и еще раз он задавал себе вопрос, — сдаться, признаться в своем бессилии, уехать в свою деревню? Это будет честно, по крайней мере. Но если не я, то кто же? Да, задача не имеет решения, если ее попытаться решить известными методами. Значит, нужно найти новые, неизведанные, прорывные».
В отделе технического контроля Сергею обрадовались как старому знакомому. Наталья Ивановна только что вернулась из Казани. В прошлом месяце Белгородский завод в срочном порядке изготовил и отгрузил на стройку опорные конструкции для стадиона. Так вот, все восемь были изготовлены с большими отклонениями.
— Меня там гнобили как девчонку — со слезами на глазах жаловалась Наталья Ивановна Сергею. — А что я могу сделать? Конструкции сложные, нашими рулетками проверить нельзя, мы доверились технологам, и вот теперь сплошной брак, конструкции вернут на завод для исправления. Такого позора я не испытывала за все двадцать лет моей работы.
В конструкторском отделе пожимают плечами — технический проект конструкций разработан московским институтом «Стальпроект», но мы до сих пор не получили от заказчика электронную версию. Вот получим, тогда приступим к рабочим чертежам.
В технологическом отделе отводят глаза — мы не получили от конструкторов рабочих чертежей, вот получим, тогда будем думать, что и как. «Но есть же архитектурный проект, есть бумажная версия, — горячится Сергей, — там есть основные решения и узлы, нужно немедленно разрабатывать технологический проект!» Но технологи угрюмо молчат. «Кто ты такой? И тебе что, больше всех надо?» — читает Сергей в их косых взглядах.
А главный специалист по сварке огорошил Сергея с порога. «Они там, наверху, соображают, когда берут объект? — наступал он на Сергея. — Там же в проекте требование полного провара во всех узлах. А это невозможно по определению. Этот проект — могила для завода!» Теперь Сергей понял, почему позвонил Петелин:
— завод не готов к изготовлению объекта сумасшедшей сложности,
— специалисты завода не знают и не понимают, как изготовить эти конструкции,
— на заводе ничего не делается для того, чтобы приступить к изготовлению.
Итак, размышлял Сергей, завод оказался в тупике. Московские умники из «Стальпроекта» сделали проект конструкций «всё по нулям», всё идеально, никаких отклонений, а это технически невыполнимо. Стопроцентный полный провар — это тоже невыполнимо. Конструкции головоломной сложности, с сочленениями труб во всех направлениях, такого еще не делал ни один завод металлоконструкций в стране, и нет на заводе приборов, чтобы всё это промерить и проверить. Петелин подключил два проектных бюро, имевшихся в городе, но они оказались бессильны. Крах? Безвыходная ситуация? Но уже заключен договор с заказчиком из Казани, по которому наступают сроки. Получен аванс. А стройка — всесоюзного значения. Назревал грандиозный скандал. И тогда Петелин вспомнил о старом деде, с которым бодался четыре года тому назад. А вдруг? Старая гвардия,
