Толпа - Эмили Эдвардс
— Аптечка! — кричит Элизабет на всю кухню, вбегает в кладовку и через секунду возвращается с зеленой пластиковой коробкой, как будто собирается играть в доктора.
— Брай, можешь развести для Лили сироп из бузины и достать из холодильника меренгу? Сахар поможет справиться с шоком.
— Да, да, конечно.
Брай, довольная, что у нее есть дело, направляется к кухонному шкафчику за бутылочкой сиропа. Входит Роу с Лили на руках. Лили прячет лицо от всего мира, уткнувшись Роу в шею; Роу что-то шепчет ей на ухо и крепко прижимает ее ножку. Сквозь пальцы капает кровь. Элизабет указывает Роу на стул.
— Что случилось?
Брай не успела заметить, когда к ним присоединилась Розалин — за столом она вместе с Элизабет вскрывает пакетики с антибактериальными салфетками, она уже одна из них.
— Они играли в пиратов, — объясняет Роу. — Клемми оторвала от сарая кусок доски, чтобы они могли отправлять пленников на дно, и бедная Лили наступила на гвоздь — я не заметила, что он торчал в доске.
Лили вопит, когда Роу убирает руку с ноги. Брай гладит Лили по голове, а Элизабет, что-то успокаивающе приговаривая, начинает вытирать дрожащую ножку. Брай ощущает внезапный порыв единения с другими женщинами, этакий момент материнской солидарности: одному из детей больно — и как будто больно всем их детям. Все остальное неважно; вместе они успокоят Лили и помогут ей.
Они быстро останавливают кровотечение; рана маленькая, но глубокая. Они тщательно обрабатывают ее, и Элизабет с помощью Розалин забинтовывает ногу. Элизабет убеждается, что Лили может пошевелить всеми пальцами, и девочка понемногу успокаивается настолько, что между всхлипами может пить сладкий напиток и грызть меренгу. Ее усаживают на диван в детской с еще одной порцией меренги, подкладывают под ногу подушки, и Роу включает ей мультики. Клемми и Альба украдкой разделяют с ней угощение.
Вернувшись на кухню, Элизабет ставит чайник, и Розалин спрашивает у нее:
— Вы врач?
— Кто, я? — Элизабет притворяется удивленной, но Брай видит, что вопрос ей льстит. — Господи, нет, я жутко боюсь крови и вот этого всего.
— А по-моему, вы превосходно справились. Как профессионал.
Элизабет роется в кухонном шкафчике и достает заварочный чайник. Она старается не улыбаться.
— Она закончила столько курсов, что теперь, наверное, знает больше некоторых докторов, — вклинивается Брай. Элизабет скромно качает головой, хотя ее улыбка становится все шире.
— Слишком сильно сказано, — говорит она Брай, а затем вновь обращается к Розалин: — Мне пришлось пройти несколько курсов, вот и все.
И добавляет уже тише:
— Клемми в младенчестве была такой болезненной… Я хотела быть готовой, если дела пойдут совсем плохо. Часто так и случалось…
Роу возвращается из детской, и Элизабет поворачивается к ней:
— Я сделаю тебе чаю.
Роу с благодарностью улыбается, но качает головой:
— Спасибо, но я лучше выпью еще вина.
— О да, конечно, — помолчав, Элизабет выключает чайник. — Я просто подумала, что чай будет лучше, раз ты собираешься садиться за руль.
— А зачем мне за руль?
— Ну, отвезти Лили в больницу, сделать прививку от столбняка.
Элизабет говорит это как что-то очевидное, будто не может поверить, что должна объяснять. Роу отводит глаза, и в наступившей тишине Брай чувствует, как они снова отдаляются друг от друга.
— Она в порядке, Элизабет, ей не нужно в больницу, — говорит Роу, усаживаясь на один из старых дубовых стульев.
Брай передает Роу свой бокал с вином и чувствует на себе взгляд Элизабет, но не смотрит на нее. Элизабет вновь поворачивается к Роу и говорит, слегка прищурив глаза:
— Ей нужно сделать укол против столбняка, Роу. Гвоздь, который проткнул ей ногу, был ржавый и очень старый.
— Элизабет… — мягко вмешивается Брай.
Элизабет переводит глаза на Розалин, ища поддержки, которую не видит от Брай. Но Розалин уже отошла в сторону.
— Если у нее появятся какие-то признаки лихорадки или инфекции, я сразу отвезу ее к Эмме, чтобы она дала Лили гомеопатические препараты.
Элизабет громко выдыхает.
— Люди все еще умирают от столбняка, — вполголоса говорит она.
Ответный взгляд Роу говорит Элизабет: «Заткнись».
— Столбняк не заразен, Элизабет, — говорит она сквозь зубы.
— Я знаю, что не заразен, — Элизабет говорит отрывисто, ее голос становится выше.
— Тогда что ты так распереживалась?
Элизабет качает головой, прежде чем ответить:
— Потому что — веришь ты или нет, Роу, — я забочусь не только о своих детях.
Брай встает из-за стола.
— Ну, все-все, это уже слишком. Элизабет, Роу, конечно же, будет внимательно следить за Лили. Малейший признак заражения — и они сразу поедут к доктору, так ведь, Роу?
Роу делает большой глоток вина и кивает, поднимая руку к небу для пущей убедительности.
— Господи, ну конечно! Я же всегда слежу за ее здоровьем!
К счастью, Роу в этот момент не видит, как скептически приподнимается бровь Элизабет, будто Роу — самая большая лицемерка, которую она видела. Брай кладет руку Роу на плечо, давая понять, что она не одна.
— Слушайте, дети вроде бы довольны, а я еще не доела свой великолепный бургер. Как насчет того, чтобы вернуться к еде? — Розалин говорит так, словно уже присутствовала при подобных сценах и привыкла обезвреживать гранаты, которые женщины швыряют друг в друга.
Наступает хрупкое перемирие. Роу обнимает Элизабет одной рукой и говорит:
— Спасибо за помощь, Элизабет, я очень тебе благодарна.
Элизабет тоже обнимает Роу:
— Без проблем, всегда готова помочь.
Брай замечает, как быстро они прерывают объятие и выходят в сад.
Брай делает себе бургер, берет вино и идет за тот конец стола, где сидит Розалин. Она садится на траву, недалеко от Розалин, занятой своим бургером. Если бы Брай сидела с Роу, она не стала бы брать мясо: препирательства испортили бы ей
