Мишура - Ольга Ярмолович
На следующий день я вылетаю домой и первый, кого я вижу, ― папа. Его лицо осунулось, я понимаю, что он не спал две ночи и, как всегда, приехал меня встречать. Я крепко обнимаю маму и его. Мы шутим и смеемся. Я дома.
6
На последнем курсе перед всеми стоит выбор: остаться в Китае или вернуться домой. Я понимаю, что не могу решиться ни на один из вариантов. Однокурсники, решившие остаться, уже вовсю готовят документы, ищут стажировки, работу, чтобы продлить визу. Те, кто возвращаются, ищут работу дома. Меня же разрывает на две части, и я никак не могу определиться.
Ночью мне снится сон. Я стою на краю здания и понимаю, что на город надвигается цунами. Вокруг — звенящая тишина. Рядом со мной никого нет. Я понимаю, что бежать и прятаться смысла нет. Поэтому просто стою и жду. Я не вижу воды, просто знаю, что она уже близко. Меня парализует от страха и безысходности.
Просыпаюсь я совсем не так, как приходят в себя после кошмара. Я медленно открываю глаза, лежу, не двигаясь, глядя в потолок. Я связываю этот сон с тем, что никак не могу сделать правильный выбор, и что, скорее всего, вернусь домой, а потом пожалею.
5
Седьмое января 2019 года. Наш первый Новый год после возвращения из Шанхая. Мы наконец-то встретили его всей семьей. Мне 25. Я просыпаюсь от папиного голоса, он идет по коридору и поет. Мама говорит ему быть потише, ведь я еще сплю, а он в шутку отвечает, что я успею выспаться в Москве. Я улыбаюсь, тянусь к выключателю от гирлянды, которая висит вдоль матраса. Включаю ее и просто лежу, глядя на огоньки.
Новый год в этот раз получился очень теплым ― даже снега не выпало ни грамма, поэтому мишура и гирлянда ― единственное, что помогает сохранить новогоднее настроение.
Скоро улетать в Москву: мне назначили собеседование, и я переживаю. Так хочется поскорее найти работу. Мы с папой купили вчера билеты, и он в шутку попросил меня остаться. Я знаю, что он скучает, но если не вырвусь сейчас, то застряну тут. А я этого не хочу.
В два часа дня ему вдруг становится плохо. Сначала просто говорит, что устал и ляжет отдохнуть, но внезапно начинается приступ.
Скорая едет минут двадцать, которые для меня тянутся бесконечно, я не могу даже зайти в комнату, где мама с сестрой и братом пытаются его откачать. Когда, наконец, приезжает скорая, им остается только констатировать смерть. Инфаркт.
Я захожу в комнату и беру его за руку, рука теплая, и мне кажется, что он дышит. Я ничего не понимаю. Все вокруг замерло. Кладу его руку себе на макушку и глажу себя по голове. Не знаю, сколько я так сижу. Следующее, что помню: срываю мишуру и гирлянды с перил по всему дом. Я не понимаю, зачем это делаю. Потом вдруг вспоминаю: у нас будут похороны.
4
Дом заполняется людьми. Все вокруг черное. Папу переносят из спальни на пол в холле, мы с сестрой сидим рядом с ним, а вокруг меняются люди. В какой-то момент я вдруг понимаю, что его рука очень теплая, говорю об этом сестре, она кивает. Мы приносим его наручные часы, которые отмеряют пульс, надеваем ему на руку, но они выдают ошибку. Ошибка. Вот что все это такое. Одна огромная кошмарная ошибка. Я оглядываюсь на людей, заполнивших наш дом черными пятнами, и в голове проносится мысль: «Что ты наделал? Как ты мог? Посмотри на них, все вокруг почернело».
Переведя взгляд на окно, вижу, как на улице огромными хлопьями падает снег.
3
Самое сложное решение в жизни я сделала в 25 лет: я выбрала место на кладбище для своего отца. Я и подумать не могла, что когда-нибудь мне придется это делать. Раньше казалось, если не станет его, меня не станет в следующую секунду. И вот я здесь; под ногами хрустит снег, и очень скользко. Мы стараемся идти осторожно, я переживаю за сестру, она на пятом месяце беременности. Совсем скоро родит мальчика, которого папа не увидит.
Место находится прямо у ног моей бабушки, его мамы.
Кладбище, на самом деле, самое спокойное место в мире. Там совсем не жутко. Там теперь есть он. Я могу сидеть там часами. Я не знаю, как заставить себя заговорить с ним. Все слова звучат наигранно. Я не знаю, что именно сказать, я уверена, что он и так все понимает. Он где-то рядом и видит, что происходит в моей жизни.
Если он рядом, значит, у меня еще есть шанс с ним увидеться. Потому что если папа просто ушел, то я не понимаю в чем был смысл — всей той любви, которую он отдал мне, всей той любви, которая теперь осталась во мне жгучей кислотой. Если мы больше не увидимся, то вся жизнь — просто жестокая шутка.
2
В конце 2019-го началась пандемия. Но я ее не заметила. Я перестала выходить из дома еще в начале года. Кто-то сказал, что скорбь ― это роскошь. Если у тебя есть время скорбеть, то тебе повезло. Даже тут он оставил нас в роскоши.
Мы все можем позволить себе не работать и утопать в своей боли, скорби и жалости к себе. Наш дом полон людей, которые просто существуют. Мы выползаем из своих комнат, чтобы поесть и сходить в туалет, выполняем простейшие функции, говорим о нем, плачем. И снова возвращаемся в свои комнаты.
Меня утешают плохие новости. Я чувствую, что кому-то так же плохо, как и мне, и успокаиваюсь на какое-то время. Я не понимаю, как все могут продолжать жить, когда его не стало. Его телефон молчит. Телефон, который звонил целыми днями без умолку, теперь молчит. Эта тишина оглушает. В этой тишине я провожу следующие четыре года.
1
Мне тридцать. После его смерти прошло почти пять лет. Я только начинаю осознавать, что я пережила. Что жизнь продолжается, пусть я и не уверена, что живу. Я собираю свою жизнь по кусочкам. Смотрю на старые фотографии и не могу поверить, что когда-то была такой беспечно счастливой.
Сейчас все эмоции исходят из головы. Я знаю, когда надо радоваться, когда расстраиваться, но не могу прочувствовать, как раньше.
Хотелось бы мне сказать,
