Голубиные перья. Рассказы - Джон Апдайк
— Вы попали в полицейский участок? — спросила Лиз. Их первая встреча, казалось, помогла ей приспособиться к речевым особенностям этого человека.
— …я так ценю… — Негр все еще обращался к Джеймсу, начисто игнорируя Лиз.
Предположение, будто Джеймс, глава семьи, заменяет собою всех остальных ее членов и что, найдя его, негр открыл источник своего благополучия, повергло Джеймса в ужас. С детства ему внушали убежденность в равноправии супругов. К тому же коротышка негр очевидно нуждался в специфически материнской заботе. Джеймса пробрала легкая дрожь, хотя на улице вовсе не было холодно, а к вечеру даже потеплело.
В сумерках одежда негра отнюдь не казалась такой потрепанной, какой Джеймсу хотелось ее видеть. Что до его молодости, то никаких указаний на то, молод он или стар, Джеймс тоже не усмотрел.
— Ну что ж, заходите, — сказал он.
— Д-а-а-а?..
— Пожалуйста, — подтвердила Лиз.
Они вошли в маленький, слишком жарко натопленный холл, и замок, повинуясь зуммеру, тотчас же щелкнул в доказательство того, что Дженис наблюдала за ними из окна. Подбежав к перилам, она громким шепотом спросила:
— Он вошел? Он говорил вам про таксиста?
Джеймс, шествуя во главе процессии, поднялся на лестничную площадку.
— Как Марта? — спросил он, демонстративно расставляя приоритеты.
— Она — сущий ангел. Фильм вам понравился?
— Очень. Он действительно очень хороший.
— Я все время боялась, что он ее убьет.
Подталкивая друг друга, все трое протиснулись в комнату.
— Я вижу, вы уже познакомились, — сказал Джеймс, обращаясь к Дженис и негру. Дженис добродушно оскалилась, отчего стала казаться лет на пять старше, а негр — он уже держал шляпу в руках и потому не мог приветственно ее коснуться — быстро повернул голову. При этом в поле его зрения попал полосатый холст работы Лиз под названием «Тени и лебеди».
И тут, когда эти двое ясно продемонстрировали зловещие признаки взаимопонимания, Лиз его бросила, ускользнув в спальню. Она боялась, как бы Марта не перестала дышать под одеялом.
— Еще до того, как зазвонил звонок, — продолжала Дженис, — я услышала на улице крики. Ой, просто ужас какой-то. Он говорил жуткие вещи. А потом зазвонил звонок, и я ответила, как вы велели, а он… — Тут Дженис показала рукой на негра, который все еще стоял в своей клетчатой спортивной куртке какого-то нейтрального цвета.
— Садитесь, — сказал ему Джеймс.
— …а он говорит, что таксист требует денег. А я ему отвечаю: «У меня их нет. Честное слово, ни единого цента…» Вы же знаете, я никогда не беру с собой кошелек.
Джеймс вспомнил, что Дженис никогда не могла дать сдачи. Обычно она получала больше, чем ей причиталось, а рассчитаться обещала «в следующий раз».
— Я ему говорю, — вмешался негр, — тут в этом доме такие добрые люди… Эта леди мне сказала, что вы скоро вернетесь.
— В каком месте вы взяли такси? — спросил Джеймс. Негр в поисках спасения погрузился в созерцание своей шляпы, которая свисала с его дрожащей руки.
— Пожалуйста, мистер… эта леди… она знает… — Он глянул на дверь спальни.
Дженис незамедлительно пришла ему на помощь:
— Он сказал, что шофер требует два тридцать, а я ему говорю: «У меня нет ни цента». Потом я зашла в комнату и стала смотреть, может, вы оставили дома немного денег, вы же знаете, иногда под серебряной вазой лежит несколько десятицентовиков…
— Да, да, конечно, — подтвердил Джеймс.
— Потом я подошла к окну, чтобы дать ему знать… я до смерти боюсь, что когда-нибудь спущусь вниз, а дверь сама захлопнется… и увидела, что на улице собралась толпа — там, напротив, возле «Алекса». Наверное, когда он вернулся, чтоб сказать шоферу, тот его схватил, люди стали кричать, а одна женщина все твердила: «В полицию! В полицию!»
Лиз вернулась в комнату.
— Он меня схватил… вот так… — робко пояснил негр, прикоснувшись маленькой свободной рукой к открытому вороту своей красной шерстяной рубашки.
— И потом они, наверное, поехали в участок, — неуверенно закончила свой рассказ Дженис, явно разочарованная тем, что ее информация оказалась неполной.
Лиз, предположив, что часть истории, относящаяся к полицейскому участку, была уже изложена в ее отсутствие, решила, что на этом рассказ закончен, и спросила:
— Кто хочет кофе?
— Нет, спасибо, Бетти, — отозвалась Дженис. — Я от него теряю сон.
— От него все теряют сон, — заметил Джеймс. — На то он и кофе.
— Нет, нет, мэм, — проговорил негр. — Как можно! — И, неловко повернув лицо в сторону Джеймса, хотя глаза его были обращены к лампе, освещавшей голову Дженис, продолжал: — В участке я им говорю: тут живут такие люди! У меня был ваш адрес, потому что леди написала мне на бумажке.
— Угу. — Джеймс заключил, что это еще не все. Почему негра не оставили в участке? Кто заплатил таксисту? Пауза затягивалась. Джеймсу начало казаться, будто он находится где-то очень далеко, и он усомнился, принадлежит ли ему вообще эта комната с затесавшимся в нее странным гостем. Он качнулся назад вместе со стулом, и очертания фигуры негра, словно в перевернутом телескопе, обозначились более четко, а голова приобрела сходство с новым дизайном бритвы «Рейдо». Суть этого, по словам Дюдевана, «гениального прозрения» Джеймса заключалась в том, что он решительно отсек часть корпуса, освободившуюся за счет усовершенствованного заводом-изготовителем более компактного моторчика. Вместо симметричной коробочки вроде конусообразного кулька с сахарным песком получилась сплюснутая асимметричная штучка, приятно отягощающая ладонь пользователя, в которую она уютно укладывалась, подобно ритуальному камню — вместилищу маны[23]. Аналогичным образом отсекалась и часть черепной коробки негра. Неглубоко посаженные глаза торчали выше, чем предписывается учителями рисования, смещались к самому краю скошенных плоскостей его физиономии. И тут у Джеймса внезапно перехватило дыхание. Он понял, что и Дженис, и Лиз, прислонившаяся к косяку кухонной двери, да и сам негр — все ожидают от него, хозяина положения, благодетеля, приличествующей случаю речи. — Ну так в чем же, собственно, дело? — грубо спросил он.
В кофейнике закипела вода, и Лиз, неодобрительно нахмурив высокий лоб, повернулась к плите.
Негр вяло почесал свой скошенный затылок:
— А-а-а-а?.. Ценю вашу доброту… джентльмен и леди… вашу щедрость… к несчастному… вроде меня… никто не хотел помочь…
— Итак, вы и ваша жена, — подсказывал ему Джеймс, — и ваши дети — сколько их у вас?…
— Семеро, мистер. Старшему десять лет.
— …Нашли себе жилье. Где?
— Да, сэр, хозяин дает нам комнату, но говорит, кроватей у
