Наваждение - Вениамин Ефимович Кисилевский
Глеб мог не сомневаться — это именно он, вальяжный меценат Кеша, простер свои благодеяния так далеко, что даже пообещал «устроить» Андрееву соседку Галку в университет. Но больше занимало другое — отчего при упоминании его имени всполошился Андрей? И как себя дальше вести? Дать ему понять, что следствию кое-что известно о Кеше? Или, наоборот, не форсировать события, не спугнуть удачу, сделать вид, будто о Кеше просто так спросил, между прочим? Решил, пока не определится толком, потянуть время:
— А почему, кстати, Кеша? Без отчества, фамильярно… Солидный человек… — И, как с моста в воду: — Если можно, о нем, пожалуйста, поподробней. Кто, что, откуда. — И мысленно ругнул себя за неуместное сейчас «если можно».
О Кеше, Глеб видел, Андрею хотелось говорить еще меньше, чем о Линевском. Но и отмолчаться, наученный горьким опытом, он не рискнул. Скупо сообщил, что Кеша — поклонник его литературного таланта, перечитал все его рукописи, очень хвалил. И вообще Кеша любит новую, молодую прозу, любит общаться с молодежью, помогает.
— И вам тоже? — вскользь осведомился Глеб.
Андрей, подумав немного, кивнул.
— Но чем, не пойму, он может вам помочь? Насколько я представляю, творения свои вы ему править не дадите, неужели этот Кеша так всемогущ, что способен вмешаться в издательские планы? Или материально помогает, деньжат вам подбрасывает?
— Еще чего! — вспыхнул Андрей. — Я подачек не принимаю!
— Тогда?.. — вопросительно вознес брови Глеб.
— Да вам-то что до этого? — не остыл Андрей. Он уже несколько пришел в себя, не выглядел таким смятенным. — Вы убийцу Неверовой ищете или судьбой моих рукописей интересуетесь?
— Мы всем интересуемся. И живем надеждой, что скоро возымеем счастье лицезреть одно из ваших высоко оцененных самим Кешей творений напечатанным.
Последней фразе Глеб не придал особого значения, произнес ее больше для того, чтобы щелкнуть Гуркова по носу, дабы не очень-то зарывался.
— По своим каналам, что ли, разыщете? — хмыкнул Андрей — и сразу же досадливо поморщился.
Обретенная ниточка натянулась, зазвенела. Сомнительная Юркина информация о распускаемых Гурковым слухах получила вдруг весомое наполнение. Глеб медленно, раздельно выговаривая каждое слово и не отрывая пристального взгляда от широких Андреевых зрачков, произнес:
— Вы льстите нашему ведомству, полагая, будто его каналы простираются столь далеко. Мы по другой части. — И быстро, напористо продолжил: — Но в то же время и недооцениваете нас. Во всяком случае, где и как, — выделил эти слова, — собираетесь публиковаться, мы ориентированы.
Удар оказался сильным и точным. Все недавние оттенки красного цвета, от фиолетового до свекольного, сошли с Андреева лица, сменившись синюшной бледностью. Глебу осталось только дожать его. Еще несколько таких же быстрых, прицельных вопросов — и ситуация с Кешей просветлела. Отвечал Андрей, почти уже сломленный, вяло и не всегда внятно, но главное Крымов уяснил. Кешу в дом к Андрею никто не приводил, заявился сам, сказав, что наслышан о его превосходных рассказах и хотел бы, если автор не возражает, почитать рукописи. Польщенный автор, не избалованный читателями и почитателями, не возражал. Читал Кеша быстро — запоем, говорил, — приходил часто, восторгался прочитанным и вскоре стал в Андреевой квартире своим человеком, любил посидеть среди его гостей, послушать непризнанных гениев, рюмочку-другую распить. Очень к Андрею привязался и однажды огорошил радостной вестью: удалось дать почитать его сочинения нужным людям, тем тоже понравилось, и вопросы публикации там уже решены, ждать осталось недолго. Там, не нам чета, работают быстро, проблем с бумагой и техникой нет, так что недалек уже день, когда захаянный здесь Андрей Гурков утрет всем нос, получит свою, новенькую, прекрасно изданную книжечку. А вместе с ней и возможность жить по-человечески, и внимание, и положенные ему по праву почести.
— Ничего, кстати, в этом нет зазорного или незаконного, — бубнил Андрей. — Не те времена! Никакой антисоветчины, уж вам-то известно, я не строчу и строчить не собираюсь. Почти сто процентов пишущих, уверен, пошли бы на это, да только мало у кого возможность появляется. — Уже с вызовом поглядел на Глеба: — Не подумайте, что я чего-то боюсь, я за себя отвечаю, просто не хочу другого человека, хорошего человека, под удар ставить.
И только Глеб собрался переключиться на подробности участия легендарного Кеши не только в его, Андреевой, но и в Галкиной судьбе, в дверь постучали, и тут же на пороге появился сияющий Юрка Гоголев. Увидев Андрея, поперхнулся, проглотил готовый вырваться из открывшегося уже рта вопль, подбежал к столу, схватил оставшийся непорочно чистым желтоватый листок, метнулся к подоконнику, нацарапал несколько слов и протянул Глебу. А капитан Крымов, ко многому за годы службы привыкший и достаточно собой владевший, скользнул по листку взглядом и не смог удержаться от мальчишеского:
— Ого!
Юрка зашел за спину Андрея, нарисовал пальцем в воздухе вопросительный знак. И вовремя опустил руку, потому что Андрей, заподозрив неладное, судорожно обернулся на него, потом снова на Крымова. Этого мгновения хватило, чтобы Глеб снова сделался невозмутимым.
— Чего вы занервничали? — скупо усмехнулся он Андрею.
— Думаете, кроме вашей персоны, нечем нам больше заниматься? — Налил из графина воду в стакан, протянул: — Выпейте, успокойтесь. И посидите пока в коридоре, мне о товарищем лейтенантом нужно посоветоваться.
Андрей жадно, большими глотками пил, все еще недоверчиво глядя на совсем теперь разонравившегося ему Крымова. А еще не понравилось, что отпустили его пока посидеть в коридоре.
— Старый как мир, но неувядающий способ заполучить «пальчики», — сказал Глеб, заворачивая опустевший стакан в бумагу. — Отнеси быстренько экспертам, пусть займутся. И сразу же возвращайся, проводишь его, минут через пять отпущу.
— Зачем же, раз уж он здесь, отпускать? — округлил глаза Юрка. — Он ведь почти готов, по всему видно, к чему тормозить?
— Но и разгоняться сходу не следует, надо все сначала обмозговать. Больно уж информация твоя неожиданная, переварить надо. Гурков никуда не денется. — Вдруг с сомнением посмотрел на Юрку: — Слушай, друг любезный, а эта старуха твоя не путает по склерозу?
— Крестом божится! — тоже зачем-то перекрестился Юрка. — Казнит себя, что раньше не вспомнила, из мозгов, говорит, выпало. Старушенция бронебойная, и глаз как алмаз. Да что там рассусоливать, будут у нас завтра «пальчики» — убедишься!
— А если не будут?
— Все равно не отвертится. Устроим ему с соседушкой очную ставку — куда денется?
— Ладно, двигай, — вздохнул Глеб. — И не задерживайся. Клиент наш действительно созрел, нервишки на пределе. Если я хоть что-то еще в психологии понимаю, кинется сейчас одного человечка разыскивать. Кого, как ты думаешь?
