Отравленные слова - Майте Карранса
– Простите, – перебивает Суреда, – вы сказали, что, когда Барбара к ним приехала, их не было дома, а телефоны не ловили? А где они были тогда?
– Плыли к островам Сиес. Как только узнали об исчезновении, тут же развернулись и поплыли обратно.
Суреда вновь перебивает:
– Кто и как им сообщил?
Лосано чешет в затылке. В тот момент, посреди всей этой суеты, этот вопрос показался ему неважным.
– Не знаю, думаю, им позвонила Нурия Солис, Элисабет – ее единственная родственница.
Но Суреда не сдается.
– Не понимаю. Если связи не было или они выключили телефоны, как же до них дозвонились?
Лосано признает: Суреда прав. Каждая трещина может превратиться в расселину, но тогда он не посчитал нужным выяснить, кто и как сообщил им об исчезновении Барбары.
– Простите, простите, что забегаю вперед, продолжайте, пожалуйста, – говорит Суреда.
Он еще не понял, что за люди эти родственники Барбары, и полон подозрений.
Лосано, немного поколебавшись, продолжает рассказ:
– Барбара подолгу гостила у них, когда была маленькой. Она обожала своего дядю Иньяки, он научил ее плавать и ходить под парусом. Иньяки Сулоага – ученый, биолог, исследовал море, работал в университете Деусто. Он три года прожил в Лондоне, был постдоком в Музее естественной истории. Там он познакомился с Элисабет Солис, которая преподавала испанский в школе Блумсберри. Когда Иньяки выиграл стипендию Рамон-и-Кахаль в Бильбао, они вместе вернулись в Испанию. Здесь они поженились, Элисабет тут же нашла работу учительницы английского в школе. Сулоага – человек блестящий, поездил по миру и много повидал, дважды появлялся на обложке Science[17], а еще он любящий семьянин. У них с Элисабет нет детей, так что Барбара с четырех до тринадцати лет была их любимой игрушкой.
Лосано умолкает и смотрит на Суреду в упор.
– Это уточнение меня заинтересовало. Почему же племянница отдалилась от дяди с тетей? Я спросил, почему она в последние годы перестала к ним ездить, и понял, что у пары были напряженные отношения с Пепе Молиной. Иньяки Сулоага довольно сдержанно дал мне понять, что это было решение Пепе. Я потянул было за эту ниточку, но больше ничего из него выжать не удалось. Было ли там что-то помимо мировоззренческих разногласий? Пепе Молина считал Иньяки безответственным снобом и был убежден, что тот подает Барбаре дурной пример. Хоть у него и не было доказательств, он обвинял Иньяки в пьянстве и попустительстве – говорил, что тот позволяет Барбаре вещи, не положенные в ее возрасте, имея в виду ночные походы под парусом на поиски крабов и вечеринки с его друзьями, университетскими преподавателями. Нурия Солис сказала просто, что образ жизни дяди с тетей вскружил Барбаре голову и что они с Пепе решили: дочери будет лучше жить в своем мире, среди ровесников и под надзором родителей. Как бы там ни было, из ее показаний выходило, что Сулоага по-настоящему любили Барбару. По крайней мере, так казалось.
– Сам знаешь, – добавляет Лосано, – в нашем деле ничего нельзя принимать на веру. Пока не выяснится обратное, каждый находится под подозрением. Так вот, я вернулся к главному подозреваемому, к парню, с которым она встречалась. К этому Мартину Боррасу, которого допрашивал накануне ее окончательного исчезновения. Его отпечатки обнаружились на сумке Барбары, но в телефонной будке их не было. На вопрос, где он был в пятницу без четверти шесть утра, Мартин Боррас ответил не сразу. «В лагере», – сказал он наконец. По его словам, он уехал в Лестартит в четверг утром и пробыл там до утра воскресенья. Родители подтвердили его слова, они как раз только вернулись из Лондона, когда он приехал. Но товарищи Мартина по турклубу показали, что он лжет. Он действительно поехал со всеми в Лестартит, но, как делал уже не раз, вечером уехал на мотоцикле и вернулся рано утром как ни в чем не бывало. В четверг вечером он сказал, что едет на вечеринку, и отчалил около десяти. Вернулся он в пятницу около половины двенадцатого, грязный и с похмелья. Но никто не видел на его одежде следов крови, она была мятая и в пятнах, но не кровавых. К сожалению, нам не удалось самим в этом убедиться: к моменту допроса его одежду уже успели постирать. Алиби было слабое. На чрезвычайно долгом допросе он показал, что был с друзьями на вечеринке в Razzmatazz, известном барселонском клубе. Там он плясал до двух или трех ночи, потом поехал домой отсыпаться, а утром отправился обратно в Лестартит.
– Свидетели есть? – спрашивает Суреда.
Лосано хмурит бровь.
– Да. Пара девушек, которые с ним танцевали, и друг, который купил ему выпить. Но все это – до часу ночи, а после никто его не видел.
Суреда внезапно вскидывает голову.
– Какой у него мотоцикл?
– «Ямаха 750».
Суреда присвистывает: он в мотоциклах понимает.
– До двухсот километров в час. Значит, он мог доехать от Жироны до Бильбао за шесть часов, из Бильбао до Лериды еще за три, получается…
Лосано перебивает его.
– Больше девяти часов, и это если допустить, что он не останавливался ни на минуту и договорился с Барбарой на четкое время. Мы уже считали, это невозможно. Барбара звонила из Лериды в пять сорок пять, а Мартин Боррас, даже если его собутыльники соврали, никак не мог там оказаться раньше одиннадцати утра. А если они не врали, это совершенно невозможно.
Суреда цокает языком.
– А если они встретились в Лериде? – вдруг роняет он.
– Как это? – Лосано сбит с толку.
– Да просто договорились заранее, и Барбара в последний момент поехала туда.
В ее распоряжении был весь вечер четверга, она отлично могла туда добраться.
– Минутку, минутку, – прерывает его Лосано. – Но как они общались? В телефоне Мартина не было звонков от Барбары.
И тогда Суреда выдает рискованное предположение:
– А может, у нее было два телефона.
Лосано ошеломлен.
– Зачем?
– Чтобы скрываться от родителей, – без колебаний отвечает Суреда. – Девчонка, которая планирует побег и врет родителям, уж конечно, найдет способ связаться с кем-то, кого родители не одобряют, тайком от них. Что делает мужчина, когда узнает, что жена просматривает его телефон? Покупает себе еще один и дает номер только кому-то особенному.
Лосано молчит. Шах и мат. Они не рассматривали такую возможность – что у Барбары был еще один телефон. Как бы несуществующий, телефон-призрак, чтобы звонить только на определенные номера. Люди, которым она звонила, наверняка записали ее под каким-то другим именем, чтобы не нарушить правил игры и не
