Зима - Наталья Игоревна Гандзюк
– Я совсем один, – начал Николай.
– Ты не один, ты с Богом, – продолжил Андрей.
– Я с Богом, но я семейный человек. Мне нужна семья. Никогда не хотел отшельничества.
– Был семейным. Теперь ты один. С Богом.И сколько это будет продолжаться, Ему и известно.
– А любовь?
– Что любовь?
– Она нам посылается за заслуги или вопреки заслугам, или это качество самого человека?
– Бог есть Любовь. Любовь – это часть Бога в тебе. Но человек – как мутное стекло, порой настолько мутное, что любви-то и не видно! Если любишь, то любишь всё! Несовершенное стараешься воспитать, но любишь! И понимаешь, что это – Его, тебе не принадлежит, не имеешь ты права дискредитировать, принижать, опошлятьлюбовь!
– Кажется, я влюбился.
– Хорошо. А теперь тебе «влюбился» надо превратить в «люблю». А «люблю» – это навсегда. Ты должен воспитывать «влюбился» – заботиться, жертвовать – человеком быть! А того, в кого влюбился, люби без поблажек для себя, без желания перехитрить и спрятаться. Всему надо учиться.
– У неё ребёнок.
– Воспитаешь.
– На бумаге у неё есть муж. Но она живёт одна.
– Смотри… Муж не просто так даётся. А тем более, ты говоришь, ребёнок.
– Мне тоже жена была дана. И что?
– У вас не было детей. Вы жили для самих себя и этим губили друг друга.
– А если Бог не давал?
– Не просто так не давал. Всему есть причина. Ничего без причины не бывает. А причина – она либо сзади, либо впереди. Молись. Люби Бога. Это – главное. Остальное приложится или не приложится, но останется с тобой только твоё, не принадлежащее никому, не ворованное. Надо стать воистину одиноким, не заполненным никем, и душа тогда начнёт алкать объединения, а если тебе не с кем будет объединяться, объединишься ты с Богом. И дорогой мой Николай! После сего процесса все остальные процессы станут как будто игрушечными, второстепенными. Вот мы с матушкой Елизаветой не бранимся. А чего нам браниться? Чего делить? Только любовь у нас с ней друг к другу, только сострадание, ибо без сострадания какая любовь? Ты давай над душой работай. Очищай душу, твори дела добрые, тогда Бог подскажет тебе, как быть и что делать. У вас с Богом всегда идёт диалог, и какой же это диалог прекрасный и глубокий! Весь мир говорит с тобой Его голосом!
Андрей умолк и посмотрел в окно. За окном собиралась гроза. Огромные облака объединялись в ещё более огромные и делили территорию неба. Небо оказалось в размерах очень небольшим. Облака теснились с рёвом и огнём, потом, вдруг, угомонились, и, как из дырявых ветхих мешков, посыпались из них дождинки и застучали по крыше трапезной.
Прошла неделя, как Дмитрий Андреевич и Авед Гургенович приехали на хутор. Возможно, приехав на хутор не при смерти, реальных изменений и явных трансформаций с Дмитрием Андреевичем бы не произошло. Но день шёл за днём, и он, пожилой мужчина, проживший большую часть своей жизни, расправлялся, и душа его, доселе дремавшая, пробуждалась и начинала чувствовать мир и потихоньку терять себя.
Всё, что было связано со сбытом футболок, поиском клиентов, составлением договоров, новыми идеями, раскручиванием Нины на производство новых рисунков, а также поисками партнёров, распечаткой новых принтов – всё это было Паше в удовольствие. Но были некоторые трудности. После смерти мужа у Паши четвёртый год не было мужчины. Пашу это не смущало. Живут же себе одинокие люди, не тужат, у них есть друзья-товарищи. А у Паши есть сын, и вообще, нечего лезть со своими предложениями по поводу «найди себе мужика». На последнем месте работы ей очень нравился её начальник, но он оказался бабником и ловеласом, и влюблённость быстро прошла. Конечно, хотелось заботы и ласки. Конечно! Но пока Паша обходилась без этого и довольствовалась полётами в астрал, перебранкамис братом насчёт того, что сажать на братской даче, футболками,дружбой с Ниной и контролем над сыном.
Однажды, прогуливаясь с Никитой, она познакомилась с мужчиной прямо на улице. У мужчины была дочка, и дети играли на детской площадке. За бутылочкой пива Паша и Миша обсудили погоду, природу, политические события, обоюдные пищевые пристрастия. Дальше дело не пошло, но на следующий день Паша обнаружила Мишу возле своего подъезда, когда выходила к Нине. Миша предложил Пашу подвезти. Выяснилось, что он ждал её с самого утра. Боясь пропустить, он взял отгул на работе и гулял свой выходной в машине, глядя на дверь подъезда. Далее Паша удивилась второй раз за день, увидев Мишу возле подъезда Нины. Он опять подвёз её и выпросил номер телефона и квартиры. Таким образом, как нож в масло, Миша вошёл в Пашину жизнь. Утром он заезжал к ней до работы, варил ей кофе, умывал, причёсывал, собирал и вёз к Нине. Вечером готовил ужин, кормил всех, в том числе кота, и уезжал к себе домой. У Миши была семья, состоящая из жены, взрослого сына, маленькой дочери и собаки. Но без Паши Миша почему-то не мог. Не мог, как не могут жить без дыхания. Без пищи можно выдержать долго, без воды меньше, а без дыхания вовсе не могут. О! Этот странный феномен любви, от которой, говорят, до ненависти один шаг. Миша менялся на глазах. Он полюбил всё, что любит Паша, он научился ходить в театр и одеваться, он смотрел те же фильмы, которые смотрела она, он серьёзно заболел…
– Нин, поверь, не знаю, что и делать. С одной стороны, мне приятна такая невероятная отдача, но, с другой, – я задыхаюсь.
– Пашечка! Я бы тебе что-нибудь посоветовала, но не могу, сама не сильно благополучна.
– Не о благополучии я пекусь! Совета прошу.
– Хочешь, я с ним поговорю?
– Нет, Нинок, не надо, сама справлюсь.
Паша пыталась справляться. Михаил болел и плакал, но паузы между телефонными звонками увеличились.
– Паш! Вы, как в фильме «Солярис», учитесь жить друг без друга.
– Там люди учились любить, а мы воруем. Я ворую его у его семьи. Он ворует меня у моего одиночества, а может быть, у другого мужчины. Я делаю больно его жене. Его жена меня ненавидит, потому что нет ничего тайного в этом мире. Вот так мы и живём, Нинка. Лучше жить, как ты. Одна, да совесть чиста.
– У меня совесть не чиста.
– Да ну? С этого места поподробнее!
– У меня ребёнок не от Вадима.
– Кто? Арина?
– Нет.
– Этот? – Паша кивнула в сторону Нининого живота. – Вы что, поэтому расстались?
– Нет. Не поэтому… Муж не знал,
