обмахивал ее турецким опахалом. Вошел Морис и сообщил, что электрики обещают закончить работы в течение пары часов, что кто-то похулиганил и разбил трансформаторную будку на задворках отеля. И предложил принести мороженого или граниты. «Да-да, прекрасная идея». Она лежала и думала, что на природе жара воспринимается гораздо легче, а здесь, среди асфальта, камней и бетона превращается в совершенную муку, что сейчас в ее деревне местный праздник, и девчонки топчут первый виноград под гармонь и фрискалетту. Морис вернулся быстро и с торжествующим воплем: «Смотри, Адриана, торговец как нарочно ждал меня прямо у входа в отель и предложил купить мне весь свой холодильный ящик со льдом и мороженым, он сказал, что здесь на всех хватит, на всю группу! Цену заломил, конечно же, но разве это важно…». Адриана вскочила, захлопав в ладоши, подбежала к ящику и открыла его… Тут же блестящей черной молнией выпрыгнула оттуда крупная змея и, спружинив, с силой ткнулась ей в шею и в плечо. Заверещав, мальчик прыгнул на кровать и закрылся опахалом, ошеломленный Морис уронил короб, выхватил из кармана маленький пистолет и стал стрелять по извивающейся на полу змее, Адриана, схватившись за шею, побелела как молоко, коротко низко вскрикнула и упала на пол, на рассыпанный лед. На шум быстро сбежались люди, Сильвио выскочил бочком из комнаты и кинулся к телефону вызывать врача. Адриану в полубессознательном состоянии Морис снес на руках в фойе и положил на диван. Места укусов страшно распухали, их обложили мороженым, руки ее холодели, губы стали голубыми, на них показалась пена, она изо всех сил цеплялась за руку Мориса, силясь что-то сказать. За пару минут до приезда медицинского автомобиля у нее начались судороги, глаза заволокло пеленой, и усилия прибывших врачей оказались напрасны. Несколько недель после этого фотографии отеля «Континент» не сходили с первых полос новостных хроник. Толпы зевак осаждали здание. Морис был арестован, но скоро отпущен, так как и работник отеля и случайные свидетели видели, как он покупает у торговца мороженым весь его товар. Торговец был бедно одетым молодым мужчиной, которого никто из местных в районе виа Венето не знал. Спустя несколько дней в сицилийскую деревню неподалеку от Мандры, где родилась и выросла Адриана, прибыла машина карабинеров. Однако Джино Пеларатти они не застали: по словам родных, он нанялся на работы в порту Катании, но и в порту Катании о нем никто не слышал, и фотография сутулого худого мужчины с упрямым взглядом и жилистыми руками осталась неопознанной. Больше Джино никто и никогда не видел. Змею также так и не нашли. От нее осталось лишь слабое пятно крови на ковре в месте, где задела ее пуля Мориса. Судя по стремительному смертоносному яду, это была не просто гадюка, и полиция опрашивала виварии и зоосад на предмет пропажи или продажи экзотических змей. Но дело осталось нераскрытым и через пять лет легло на архивную полку. Морис через два года женился на французской певице и стал ее импресарио. Сильвио вырос и встал за стойку портье. А отель стал угасать. Вокруг него роились слухи: что змея так и осталась жить где-то в вентиляционной системе, что она отложила яйца и из них вылупилось множество змеенышей, и потому мышеловки стоят пустыми по углам кухонь и кладовок. В один из дней, спустя несколько лет после трагедии, постоялец выпрыгнул на улицу из номера на первом этаже, прикрывшись одной лишь простыней, с криком, что видел под потолком длинную тень змеиного тела, и потом долго и с удовольствием позировал фотографу «Иль Мессаджеро», завернувшись в простынь как в тогу, и давал интервью. К концу 70-х годов «Континент» лишился многих своих звезд и влачил совсем уже жалкое существование, еле справляясь с налоговыми поборами, пока национальная сеть отелей «Флора» не сделала старшему брату Сильвио, унаследовавшему дело после отца, выгодное предложение по аренде. Отель сменил вывеску, пережил ремонт и перепланировку, вентиляционные коробы были вскрыты, шахты вычищены, никаких следов ни змей, ни тем более змеиных яиц не обнаружилось. Об Адриане уже мало кто помнит, и сейчас в отель с удовольствием селятся практичные немецкие тургруппы, русские романтические пары и английские бэкпекеры. Лишь изредка хозяин ресторана по соседству рассказывает туристам леденящую историю о невероятно жарком августовском дне далекого 1954 года, надеясь, что возбужденно поохав и покачав головами, посетители не забудут на прощание про щедрые чаевые.
Пьяные люди
Каждый день Денис Богородцев просыпался по звонку старого будильника, накрывал его широкой ладонью и минут пять просто лежал, устремившись взглядом на давно некрашеный потолок с желтыми следами затоплений. Потом поднимал свое длинное нескладное тело и нес его в ванную, где проводил минут 15, не более. Завтрак из двух всмятку яиц и пары бутербродов, чашка растворимого кофе и вот, двери подъезда торжественно выпускали в свет работника ГБУ «Гормост», который бодрым шагом шел 40 минут до входа в другие двери, с вертушками и постом охраны. Денис считал, что несказанно ему повезло – не надо было пользоваться услугами общественного транспорта, да и машина была необязательна, а пешие прогулки проветривали голову и все-таки как-никак, но почти спорт. Так и сегодня он шел знакомым путем, известным вплоть до мелочей не только пространственных, но и временных – так, ровно в 8-10, когда Денис поворачивает во двор панельной пятиэтажки, чтобы скосить путь метров на 30, из крайнего подъезда выходит, как кукушка из часов, укутанная пенсионерка с черным пуделем, под платком – бигуди. И видятся они так, мельком, уже лет десять, а пудель раньше был абрикосовым. Но сегодня то ли солнце грело совсем по-весеннему, то ли в воздухе уже появились мелкие прозрачные крылатые существа – предвестники апреля, но вдруг богородцевская душа потребовала перемен, и, сам того не понимая как, он свернул вдруг в незнакомый переулок, чем-то заманивший его в свое нутро. Место оказалось не очень привлекательным, более того – неприятным: проход в него был заставлен ржавыми контейнерами с мусором, рядом с ними стояла скамейка, на которой отдыхали пьяные с утра люди, метрах в двух от них лежала кверху брюхом, вытянувшись на солнышке, дохлая кошка. Казалось, реальность здесь была иная – солнечный свет застревал в ветвях остриженных тополей, бросавших на асфальт острые ломаные тени. Денис прошел мимо компании, поморщившись и опасаясь окрика, но на него не обратили никакого внимания, как если бы и вовсе не было его на свете. Однако кожей на спине он почувствовал недобрые взгляды. «Это ж
