Исповедь царя Бориса - Сергей Калабухин
— То из-за религии… — буркнул царевич, но Годунов гневно прервал его:
— А из-за религии, значит, убивать можно? Изменник князь Андрей Курбский себе в оправдание тоже обвинял царя Ивана Васильевича в чрезмерных казнях воевод и бояр русских, писал, что он разрушал в Литве церкви и убивал людей прямо в храмах, стараясь как можно лучше выполнить царский приказ. На его ложь Иван Васильевич так Курбскому ответил, подай-ка мне, Федя, вон тот свиток, что на столе лежит.
— Этот, батюшка?
Борис Годунов дрожащими от слабости и волнения руками взял поданную сыном бумагу, развернул, быстро проглядел и, найдя нужное место, громко прочитал:
«Не предавали мы своих воевод различным смертям, а с божьей помощью мы имеем у себя много воевод и помимо вас, изменников. А жаловать своих холопов мы всегда были вольны, вольны были и казнить…
Кровью же никакой мы церковных порогов не обагряли, мучеников за веру у нас нет. Когда же мы находим доброжелателей, полагающих за нас душу искренно, а не лживо, не таких, которые языком говорят хорошее, а в сердце затевают дурное, на глазах одаряют и хвалят, а за глаза расточают и укоряют, когда мы встречаем людей, свободных от этих недостатков, которые служат честно и не забывают порученной службы, то мы награждаем их великим жалованьем.
Тот же, который, как я сказал, выступает против нас, заслуживает казни за свою вину. А как в других странах карают злодеев, сам увидишь — не по-здешнему! Это вы по своему злобесному нраву решили любить изменников, а в других странах изменников не любят и казнят их и тем укрепляют власть свою. А мук, гонений и различных казней мы ни для кого не придумывали: если же ты говоришь об изменниках и колдунах, так ведь таких собак везде казнят».
Царь Борис отдал сыну свиток, и тот положил его на прежнее место. Немного отдышавшись, Годунов продолжил своё повествование:
— Так-то, Фёдор! Много лжи о том, как много якобы безвинно казнил царь Иван Васильевич князей и бояр русских понапридумывали разные предатели, вроде князя Курбского, нарушившего крестное целование о верной службе царю и Отечеству. И даже свои грехи постарались на Ивана Васильевича переложить — дескать, по его приказу зверствовали! Враги наши в Европе эти лживые измышления с удовольствием подхватили и распространили по всему миру. И не тебе бы, русскому царевичу, этим лживым слухам верить, а тем более — повторять!
— Прости, батюшка…
— Не у меня прощенья проси! Слушай дальше.
В Англии по приказу Генриха VIII повесили семьдесят две тысячи человек, виновных только в том, что они нищие и бездомные. А в те годы, когда возраст английского монарха или время его правления было кратно числу семь, по стране происходили ритуальные человеческие жертвоприношения, чтобы, как там говорят, «невинной кровью смыть грехи королевства»! Английская королева Елизавета Первая, которую Иван Васильевич называл «пошлой девкой», казнила почти девяносто тысяч своих подданных!
Вдумайся в эти огромные числа, Фёдор! И никто из европейских монархов никогда не каялся в содеянных по их приказу зверствах и не просил монахов молиться за упокой души умерщвлённых, как это делал царь Иван Васильевич Грозный, на чьей совести всего-то около четырёх тысяч человек.
Так-то вот, сын! Всё познаётся в сравнении. Своим умом старайся жить, Федя. Думай, прежде чем что-либо сказать, а тем более сделать. Царь замолчал, тяжело дыша.
Фёдор взял свежее полотенце и осторожно отёр с лица отца вновь обильно выступивший пот.
— Устал, батюшка? — встревожено спросил он. — Может, лекаря кликнуть?
— Вот деда твоего, Малюту Скуратова, «кровавым псом» и «палачом» в народе кличут, — хрипло проговорил Годунов. — Да, тот пытал и казнил по приказу царскому. Но ведь он не только опричное сыскное ведомство возглавлял! Не хотят вспоминать хулители, как Григорий Лукьянович по поручению царя Ивана Васильевича успешно вёл переговоры с Крымом и Литвой, как геройски сражался со шведами в Ливонской войне, командуя государевым полком, как погиб в бою за землю русскую, лично возглавив штурм крепости Вайсенштайн.
А почему так? Да потому что людей больше волнуют свои личные обиды и болячки, чем интересы государства. Не зря говорят: своя рубаха ближе к телу. Мало кто до сих пор считает государственную «рубаху» своей. В этом-то, Федя, и состоит главная беда Руси, с которой я борюсь всю свою жизнь, продолжая дело царя Ивана Васильевича Грозного. Затем и позвал тебя, чтоб успеть передать свои замыслы, научить и направить. Понял?
— Понял, батюшка, — нерешительно промямлил царевич. — Но не всё. Мне бы обдумать…
— Что ж, подумай, дело хорошее, — мрачно ответил Годунов. — Иди. Завтра вечером придёшь.
Фёдор встал, поцеловал горячую руку отца и пошёл к двери. Царь Всея Руси Борис Годунов проводил взглядом уходящего сына и закрыл глаза. По щекам его потекли слёзы разочарования…
Эдгар Мыльников
Честный и бесчестный человек познаются не только из того, что они делают, но и из того, чего они желают.
Демокрит
Увидев Галину, Петров немедленно распустил павлиний хвост. Выскочил из машины, распахнул перед дочерью Лидина переднюю дверцу.
— Нет, мы сзади сядем, — возразил Игорь. — Мне по дороге с Галкой обсудить кое-что надо.
Разочарованно захлопнув дверцу, Петров сладко улыбнулся.
— Что же ты скрывал, Игорёк, что у тебя такая красавица дочь?
— Ну, куда ей до твоей жены, — отшутился Лидин, стараясь сбить донжуанский настрой Петрова. — Долго нам до места добираться?
— Да не волнуйся ты, успеем, — ответил Петров, заводя машину. — Вот только заедем за Мыльниковым…
— За Мыльниковым? — удивился Лидин. — Главным редактором «Коломенского текста»?
— За ним, — кивнул Петров, выруливая со двора на дорогу.
— Он тоже туда?
— Ага, судит прозу, — хохотнул Петров. — Слава богу, я — поэт. Вы любите стихи, Галочка?
— Конечно! Не может студентка филфака не любить поэзию, — сумничала дочь Лидина.
— Я вам обязательно почитаю, — обернулся к ней Петров.
— Следи за дорогой! — встревожено воскликнул Игорь.
— Ерунда! — хохотнул Петров. — Я тут с закрытыми глазами могу проехать. Хотите посмотреть, Галочка?
— Ты-то можешь, — предупреждающе сжал руку дочери Лидин. — А как насчёт других водителей? Сейчас идиотов с купленными правами развелось…
— Это точно! — энергично хлопнул ладонями по рулю Петров. — Вот я на днях…
Досказать он не успел, так как увидел ожидающего на обочине Эдгара Ивановича Мыльникова.
Иван Петрович Мыльников прошёл три войны: сначала была Финская, потом Отечественная, а из Германии его часть прямиком отправилась громить
