Трое - Георгий Иванов Марков
— И не нужно! — говорит капитан. — Бухгалтерию подведешь на кладбище! Я спрашиваю, потому что ты сам, добровольно пошел служить! Мог бы и не пойти, так ведь?
— Да, в институте могли похлопотать!
Постепенно игра обостряется. Капитан переводит поближе к пешке второго коня.
Ивану ясно, что готовится атака на пешку, но он ничего не предпринимает. Продолжает играть в центре.
— Дома не повезло, а? — капитан колеблется, делать следующий ход или нет. — Говорят, жена у тебя красивая?
Иван краснеет. Это что, намек на то, что они друг другу не подходят. Ему с этим не хочется согласиться.
— Да, неприятности, товарищ капитан. Но человек всегда надеется на лучшее. Со временем. Если на другое опереться нельзя, то хотя бы — на время… и потому, — он смотрит на свои фигуры, стараясь припомнить, как надо было пойти. Он потерял нить игры.
— И потому? — спрашивает его капитан.
— Надо было уехать, на известное время… — отвечает Иван скорее себе самому.
— …чтобы отрезветь! — старается продолжить его мысль капитан. — Ты мог бы поехать в командировку!
Клещи вокруг пешки неумолимо стягиваются. Еще немного, и капитан заберет ее без сопротивления.
— Из командировки можно вернуться, когда угодно, для военной службы есть срок.
— Ты ждал результата?
Лицо Ивана темнеет. Двадцать три месяца переписывался он с женой, даже когда приехал в отпуск, жена встретила его очень ласково. Последние ее письма были еще ласковее, и он уже надеялся, что все поправится. Сомнения и тревоги рассеивались. Он жил в тревоге счастливого ожидания. Наконец-то она его оценила, почувствовала, что его нет, приняла его любовь…
— Результат пришел сегодня, товарищ капитан!
Еще один подготовительный ход капитана. Уверенный в победе над одинокой пешкой, он обдумывает следующие ходы.
— Знаю! Комбат ездил в Софию. Кто-то из вашего института сказал ему об этом.
К черту эту игру, пешки, вообще все фигуры! Она сожгла за собой все мосты!
— Значит, там все знают!..
— Да, знают!
Хода назад нет. Последние робкие надежды на объяснение рушатся. Всё!
— Твой ход! — напоминает ему капитан и бросает на него взгляд. «Парень совсем растерялся. Так и должно быть. Лучше здесь, чем там. Жена у него, наверное, умная. А тут мы его поддержим».
Иван встает.
— Не имеет смысла, товарищ капитан. Партия проиграна.
— А по-моему нет! — капитан смотрит на него в упор. — Не проиграна. Хочешь поменяемся?
«К чему все это? Зачем эти глупости! И вообще, почему я здесь? Стоит ли продолжать? Не все ли равно, кто выиграет?»
Он боится потерять самообладание. Все же они меняются местами. Капитан уступает почти выигранную позицию.
— Да, нелегко, брат! — говорит капитан, оглядывая доску, но Иван понимает его по-своему.
Неожиданно подступают слезы, горло сжимает. Изменившимся голосом он говорит:
— Пусто, товарищ капитан, совсем пусто!
— А знаешь, когда ты больше всего мне понравился? — улыбается капитан, словно речь идет о ком-то другом. — Когда ты вывихнул ногу, и врач тебе вправлял ее. Ты даже не охнул, а ведь боль нешуточная! Вот тогда ты мне и понравился!
«Не хочу слушать, нравоучения! Уйти бы! Но куда?»
— Пешку я спасу! — говорит капитан. Он уже успел проанализировать позицию. — И партия закончится вничью!
Не слишком ли самоуверен этот человек? Что спасать? Чепуха! Попади он в мое положение… Ах, да, ведь мы сменились!
— Не спасете! — насмешливо замечает Иван.
— Увидишь! — и жертвует конем в центре.
Иван принимает жертву и вдруг увлекается игрой.
Следует новая жертва и… вечный шах!
Капитан смотрит на партнера и смеется от всей души.
Иван проверяет положение на доске. Он тоже смеется.
Капитан встает. Строгий, торжественный.
— Слушай, брат, — говорит он. — Я всегда любил проверку… Настоящую проверку человеческой стоимости, Дойчинов!
— Иногда это дорого обходится, товарищ капитан!
— Тем лучше!
Он молча выходит. Иван остается, склоненный над шахматной доской.
7
Как можно стрелять и попадать в цель, когда дрожат руки…
Сашо и Младен
Осенний дождь моросит незаметно, монотонно. Нет ни гор, ни облаков, ни неба. Все растворилось в отчаянно одинаковой серости. Покоренная, примирившаяся природа готова принять даже безотрадное господство сумрака.
По грязной тропе, ведущей к полигону, растянулась цепочка солдат. Они здесь неожиданны. Их уверенная походка, шум песни и громкий говор не вяжутся с настроением природы!
Сегодня проводятся последние стрельбы перед увольнением старого набора. И поэтому нет напряжения и сосредоточенности. На лицах у всех можно прочесть уверенность: «Мы знаем свое дело! Нам не впервой! Нашли гавриков!»
Командиры рот чувствуют настроение солдат, и это их тревожит. Наметанный глаз подмечает за внешней уверенностью расхлябанность. Перед началом стрельбы — залп эффектных слов. Командир второй роты, темпераментный южанин, требует только отличных показателей. Он пробегает перед фронтом своей роты, что-то говорит, машет руками, подскакивает, будто без всех этих движений нельзя привести в действие большую ротную машину. Командир первой роты произносит почти целую речь и заканчивает ее лозунгом:
«Ни одной пули мимо цели!»
Капитан, как всегда, краток.
— Стреляете в последний раз!
Он медленно обходит роту, словно ищет кого-то, вглядывается в каждое лицо. Это не просто обход командира. Глаза капитана говорят:
«Ребята, каждый должен хорошо закончить свою службу!»
Перед Иваном он задерживается немного дольше. Солдат смущенно улыбается. «Будьте спокойны, товарищ капитан!» А капитан смотрит на его дрожащие пальцы. Может, лучше отправить его к врачу?
Первый взвод занимает позицию на линии огня. Стрельба из положения лежа. Горнист дает сигнал. Наблюдатели скрываются за мишенями. Отрывистые, громкие выстрелы разбивают сентиментальную осеннюю тишину. Солдаты залегают тройками, стреляют, — наблюдатели засчитывают очки.
Остальные отдыхают. Многие расположились на влажных камнях, подле защитной насыпи. Мите организовал игру — под гром выстрелов раздаются хлопки.
Капитан на одном краю, Сашо — на другом. Срок его наказания истек вчера. Он вернулся в роту подавленным, недовольным. Повздорил с несколькими товарищами и затеял с Младеном длинный разговор, который продолжается и сейчас на полигоне.
— Миллион раз я решал, что женитьба — глупость! Ерунда! Мы еще телята, потому и попадаемся на удочку. Вот, посмотришь, те, которые будут жить после нас, плевать будут на брак и прочие поповские глупости! Мы по существу узаконили поповщину!
Стоящий подле Сашо сержант Стоил слушает его, разинув рот. Младен же видимо не слышит. Но Сашо это безразлично.
— Женщина сама не знает, чего хочет. Смотришь, муж, как муж — здоровый, статный, красивый — так нет еще непременно надо изменять. Со мной, с ним, с кем угодно. Почему, спрашивается? Люблю, скажет. Почему любишь? «Муж меня не понимает»!.. ее поймет! Вечно недовольные, вечно непонятные. Вот они какие! Бабы! Вот деды
