Судьбы - Владимир Иванович Шлома
– Помогите, тону! – закричал он ребятам на берегу, и ушел под воду.
Собрав последние силы он опять поднялся на поверхность.
– Помогите! – опять закричал он, и опять ушел под воду.
– Во прикалывается, – решили ребята, – подшутить над нами хочет.
Забеспокоились они только тогда, когда на поверхность он больше не выплыл.
Вот такая нелепейшая смерть молодого парня, который еще и жить то толком не начал. Что это? Судьба? Назвать это судьбой как-то язык не поворачивается. Скорее всего это не судьба. Видать не суждено ему было стать летчиком, хотя он и делал для этого все от него зависящее.
Убитая горем мать пережила сына ненадолго. На сельском кладбище они похоронены рядышком.
Одноклассники
Миша Костенецкий
Миша Костенецкий – это мой друг, мы дружили еще с младших классов. Родители Миши колхозники, и он единственный ребенок в семье. Отец у него худенький, небольшого роста. Мать повыше отца, и пошире его в плечах, казалась мне несколько полноватой даже для ее роста. Миша больше на мать похож, чем на отца. Учился Миша не очень хорошо, в классе по учебе он занимал третье место сзади, то есть был не самым плохим учеником. Вслух правда читал очень плохо. Как-то, когда мы с ребятами были у него дома, он прочитал нам понравившийся ему отрывок из книги. Мы тогда уже учились в пятом классе, а с нами был еще и Саша, брат Ювко Володи, который учился только во втором классе. Послушав Мишино чтение он сказал: «Это он так читает? У нас в классе никто так плохо не читает». В остальном же Миша был нормальным парнем. Мы с ним вместе ходили на лыжах, спускались на лыжах с горок, делали вместе коньки из деревяшки, с приделанной снизу железной проволокой, на которых катались по улице. Дома у Миши имелся кое какой отцовский инструмент, который был необходим для такой работы. Кроме того, у него был еще и сосед, тракторист, у которого Миша иногда тоже брал инструмент. Не все и не всегда у нас конечно получалось, но кое какие навыки работы с инструментом мы приобретали. Потом у нас появились велосипеды, не наши конечно, а отцовские, но ремонтировали их мы. Чаще всего приходилось ремонтировать шатуны педалей. Поскольку падали мы довольно часто, то эти шатуны со временем изгибались, и начинали цеплять за раму, издавая при этом очень неприятный, периодически повторяющийся звук. По какой-то странной закономерности, почему-то гнулся всегда шатун правой педали, на котором находилась большая звездочка, предназначенная для передачи по цепи усилия на заднее колесо. Выпрямлять этот шатун было очень неудобно, так как очень мешала именно эта звездочка. Но мы с этим справлялись. Мы даже пытались выполнить самую сложную работу в ремонте велосипеда: устранить биение переднего колеса, так называемую «восьмерку». Нужно было увеличивая натяжение спиц в одних местах, и уменьшая их натяжение в других местах, добиться такого состояния, чтобы при вращении колеса не было видно биений. Но с этой работой мы справиться так и не смогли, биения немного уменьшались, но убрать их полностью нам не удавалось.
После окончания шестого класса мы с Мишей уже чувствовали себя совсем взрослыми, поэтому и решили попробовать вина. Но поскольку родители нас таковыми еще не считали, нужно было сделать это так, чтобы родители запах не унюхали. Решили выпить вина перед тем, как идти в кино, тогда будет достаточно времени, чтобы запах алкоголя выветрился. В связи с этим мы и пошли в кино на два часа раньше. По пути зашли в магазин возле церкви, купили в складчину бутылку самого дешевого плодово-ягодного вина и небольшую булочку для закуски. Зашли в дальний угол церковного сада и расположились там на траве, подальше от посторонних глаз. Выпили по паре глотков и закусили булкой. Вино было сладенькое, и нам понравилось. Выпили еще понемногу, на душе стало совсем хорошо. Лежали на траве и строили планы на летние каникулы. Я собирался поработать в нежинском плодосовхозе, и предлагал Мише поработать вместе. Но Мишу на каникулы родители отправляли к своим родственникам, которые жили на Донбассе, в поселке Горловка. Так понемногу за разговорами мы и выпили две третьих бутылки. Я почувствовал легкое головокружение, хорошие ощущения стали куда-то пропадать, и я сказал Мише, что больше пить не буду.
– Ну тогда, и я больше не буду, – сказал Миша.
Я закрыл бутылку пробкой и поставил ее под куст желтой акации, под которым мы сидели. До начала фильма было еще больше часа, поэтому мы лежали под кустом и дальше, и разговаривали. Потихоньку хмель из