Варлам Шаламов - Перчатка, или КР-2
Этот трап длиной метров триста. Трап стоял в каждом разрезе, был частью разреза, душой разреза, ручного каторжного труда с применением малой механизации.
От трапа отходят отростки, много отростков - в каждый забой, в каждый уголочек разреза. К каждой бригаде тянутся доски, скрепленные не так основательно, как на центральном трапе, но тоже надежно.
Лиственные плахи центрального трапа, истертые бешеным кружением тачек - золотой сезон короток,- заменяются новыми. Как и люди.
Выехать на центральный трап надо было умело: выкатить со своего трапа тачку, повернуть, не заводя колесо на главную колею, протертую в середине доски и тянущуюся ленточкой или змеей - впрочем, змей на Колыме нет,- от забоя до эстакады, от самого начала и до самого конца, до бункера. Важно было, пригнав тачку к самому центральному трапу, повернуть ее, удерживая в равновесии собственными мускулами, и, поймав момент, включиться в бешеную гонку на центральном трапе - там ведь не обгоняют, не опережают,- нет места для обгона, и ты должен гнать свою тачку вскачь вверх, вверх, вверх по медленно поднимающемуся на подпорках центральному трапу, неуклонно вверх, вскачь, чтобы тебя не сбили с дороги те, кого хорошо кормят, или новички.
Тут надо не зевать, остерегаться, чтоб тебя не сшибли, и пока ты не вывезешь тачку на эстакаду метра три вышиной, дальше тебе не надо - там бункер деревянный, обитый бревнами, и ты должен опрокинуть тачку в бункер, высыпать в бункер - дальше не твое дело. Под эстакадой ходит тележка железная, и тележку эту увезешь к промприбору, к бутаре - не ты. Тележка ходит по рельсам на бутару - на промывочный прибор. Но это дело не твое.
Ты должен бросать тачку ручками вверх, опустив ее вовсе над бункером,самый шик! - а потом подхватить пустую тачку и быстро отходить в сторону, чтобы осмотреться, передохнуть немножко, уступить дорогу тем, кого еще хорошо кормят.
Назад от эстакады к забою идет запасной трап - из старых досок, изношенных на центра-льном трапе, но тоже добротных, скрепленных гвоздями надежно. Уступи дорогу тем, кто бежит бегом, пропускай их, сними свою тачку с трапа - предупреждающий крик ты услышишь, если не хочешь, чтобы тебя столкнули. Отдохни как-нибудь - чистя тачку или давая дорогу другим, ибо помни: когда ты возвратишься по холостому трапу в свой забой - ты не будешь отдыхать ни минуты, тебя ждет на рабочем трапе новая тачка, которую насыпали твои товарищи, пока ты гнал тачку на эстакаду.
Поэтому помни - искусство возить тачку состоит и в том, что назад пустую тачку по холостому трапу надо катить совсем не так, как ты катил груженую. Пустую тачку надо перевернуть, толкать колесом вперед, положив пальцы на поднятые вверх ручки тачки. Здесь и есть отдых, экономия сил, отлив крови из рук. Возвращается тачечник с поднятыми руками. Кровь отливает. Тачечник сохраняет силы.
Докатив тачку до своего забоя, ты просто бросаешь ее. Тебе готова другая тачка на рабочем трапе, а стоять без дела, без движения, без шевеления в забое не может никто - во всяком случае никто из пятьдесят восьмой статьи. Под жестким взглядом бригадира, смотрителя, конвоира, начальника ОЛПа, начальника прииска ты хватаешься за ручки другой тачки и уезжаешь на центральный трап - это и называется конвейер, сменная тачка. Один из самых страшных законов производства, за которым следят всегда.
Хорошо, если свои же товарищи будут милостивы - от бригадира этого ждать не приходи-тся, но от старшего в звене - ведь всюду есть старшие и младшие, возможность стать старшим ни для кого не закрыта, и для пятьдесят восьмой также. Если товарищи будут милостивы и позволят тебе вздохнуть чуть-чуть. Ни о каком перекуре не может быть и речи. Перекур в 1938 году был политическим преступлением, саботажем, каравшимся по статье пятьдесят восемь, пункт четырнадцатый.
Нет. Свои же товарищи следят, чтобы ты не обманывал государство, не отдыхал, когда это не положено. Чтобы ты вырабатывал пайку. Товарищи не хотят тебя обрабатывать, обрабаты-вать твою ненависть, твою злость, твой голод и холод. А если товарищам все равно - таких было очень-очень мало в тридцать восьмом году на Колыме,- то за ними бригадир, а если бригадир ушел куда-нибудь греться, он оставил за себя официального наблюдателя помощника бригадира из работяг. Так, доктор Кривицкий, бывший заместитель наркома оборонной промышленности, пил из меня кровь день за днем в колымской спецзоне.
А если бригадир не увидит, то увидит десятник, смотритель, прораб, начальник участка, начальник прииска. Увидит конвоир и отучит прикладом винтовки от вольностей. Увидит дежурный по прииску от местной партийной организации, уполномоченный райотдела и сеть его осведомителей. Увидит представитель Западного, Северного и Юго-Западного управлений Дальстроя или самого Магадана, представитель ГУЛАГа из Москвы. Все смотрят за каждым твоим движением - вся литература и вся публицистика, не пошел ли ты срать не вовремя: трудно застегивать штаны - руки не гнутся. Они разгибаются по рукоятке кайла, по ручке тачки. Это - почти контрактуры. А конвоир кричит:
- Где твое говно? Где твое говно, я спрашиваю.
И замахивается прикладом. Конвоиру не надо знать ни пеллагры, ни цинги, ни дизентерии.
Поэтому тачечник отдыхает в пути.
Теперь наша повесть о тачке прервется документом: пространной цитатой из статьи "Проблема тачки", опубликованной в газете "Советская Колыма" в ноябре 1936 года:
"...Мы вынуждены проблему откатки грунтов, торфов и песков на какой-то период тесно связать с проблемой тачки. Трудно сказать, как продолжителен будет этот период, в течение которого мы будем производить откатку ручными тачками, но мы можем с достаточной точностью сказать, что от конструкции тачки в огромной степени зависят и производительные темпы, и себестоимость продукции. Дело в том, что эти тачки оказались емкостью всего 0,075 кубометра, тогда как емкость нужна не менее 0,12 кубометра... Для наших приисков на ближай-шие годы требуется несколько десятков тысяч тачек. Если эти тачки не будут соответствовать всем требованиям, которые предъявляют сами рабочие и производственный темп, то мы, во-первых, будем замедлять производство, во-вторых, непроизводительно затрачивать мускульную силу рабочих и, в-третьих, растрачивать бесцельно огромные денежные средства".
Все справедливо. Неточность только одна: на 1937 год и далее потребовалось не несколько десятков тысяч, а несколько миллионов этих больших, в десятую часть кубометра, тачек, "соответствующих требованиям, которые предъявляют сами рабочие".
Через много-много лет после этой статьи, лет через тридцать, хороший мой друг получил квартиру, и мы собрались на новоселье. Каждый дарил что мог, и очень полезным подарком были абажуры с проводкой. В шестидесятые годы в Москве уже можно было купить такие абажуры.
Мужчины никак не могли справиться с электросетью подарка. В это время вошел я, и другая моя знакомая крикнула: "Раздевайтесь-ка и покажите этим шляпам, что колымчанин все умеет, обучен любой работе".
- Нет,- сказал я.- На Колыме я обучен только катать тачку. И кайлить камень.
Действительно, никаких знаний, никакого уменья не принес я с Колымы.
Но всем своим телом я знаю, умею и могу повторить, как катать, как возить тачку.
Когда берешься за тачку - ненавистную большую (десять тачек на кубометр) или "люби-мую" малую, то первое дело тачечника - распрямиться. Расправить все свое тело, стоя прямо и держа руки за спиной. Пальцы обеих рук должны плотно охватывать ручки груженой тачки.
Первый толчок к движению дается всем телом, спиной, ногами, мускулами плечевого пояса - так, чтобы был упор в плечевой пояс. Когда тачка поехала, колесо двинулось, можно перенести руки немного вперед, плечевой пояс чуть ослабить.
Колеса тачечник не видит, только чувствует его, и все повороты делаются наугад с начала до конца пути. Мускулы плеча, предплечья годятся для того, чтобы повернуть, переставить, подтолкнуть тачку вверх на эстакадном подъеме. В самом движении тачки по трапу эти мускулы - не главные.
Единство колеса и тела, направление, равновесие поддерживается и удерживается всем телом, шеей и спиной не меньше, чем бицепсом.
Пока не выработается автоматизм этого движения, этого посыла силы на тачку, на тачечное колесо - тачечника нет.
Приобретенные же навыки тело помнит всю жизнь, вечно.
Тачки на Колыме бывают трех видов: первая, обыкновенная "старательская" тачка, емкостью 0,03 кубометра, три сотых кубометра, тридцать тачек на кубометр породы. Сколько весит такая тачка?
На Колыме в золотых ее забоях к сезону тридцать седьмого года были изгнаны старательские тачки, как маломерки чуть не вредительские.
Гулаговские, или берзинские, тачки к сезону тридцать седьмого года и тридцать восьмого года были емкостью в 0,1-0,12 кубометра и назывались большими тачками. Десять тачек на кубометр. Сотни тысяч таких тачек были изготовлены для Колымы, завезены с материка как груз поважней витаминов.
