Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин
— Это было необыкновенно, — сказал я. — Это… неожиданно…
Зинаида Захаровна поставила фужеры и теперь открывала бутылку.
— Интересный новый опыт, — сказал я. — Волнующий. Необыкновенный.
Шелковый халат меня смущал, я начинал опасаться, что Зинаида Захаровна рассчитывала на вторую серию.
— Давай выпьем за это! За новый опыт!
Зинаида Захаровна хлопнула пробкой и разлила шампанское по фужерам.
— За сегодняшний вечер!
— За прекрасный сегодняшний вечер, — согласился я.
Хотя вполне себе продолжался день. Возможно, это намек…
Мы чокнулись и выпили. Судя по этикетке, шампанское было неплохое, однако и его вкуса я не почувствовал, одни пузырьки.
Зинаида Захаровна откинулась на спинку дивана.
— Люблю шампанское, — сказала она. — Шампанское всегда хорошо после…
— Я тоже люблю.
Зинаида Захаровна выпила, поглядела на меня с сочувствием.
— Я устала. Как я устала, Виктор, ты себе не представляешь… Ты, кстати, чем занимаешься? Ты писатель? Извини, забыла…
— Да… писатель, — сказал я. — Но, сама понимаешь, этим сейчас сложно заработать. У меня фирма… Я организую корпоративные мероприятия.
У меня еще фирма. И вроде… проблемы в этой фирме. Некто Луценко… Есть Луценко, который проколол руку алюминиевой вилкой…
— И небольшое издательство, — сказал я. — Издаю поэзию, детские книги, философию…
— Отлично! — обрадовалась Зинаида Захаровна. — Ты сам напишешь книгу про Чагинск и сам же ее издашь!
— Возможно…
— А я тебе помогу, — пообещала Зинаида Захаровна. — То есть мы можем вместе ее написать… В тандеме!
Я удержался, а хотелось неприлично икнуть. В тандеме. Зинаида Захаровна продолжала меня удивлять, я недооценивал эту женщину, а она хочет книгу в тандеме. И чтобы фотография на четвертой страничке и благодарности на второй, и имя на обложке.
— Интересная мысль, — сказал я.
— Правильная мысль! Выпьем за эту мысль! Выпьем за сотрудничество!
Зинаида Захаровна выпила. И я выпил. Зинаида Захаровна поправила задравшийся халатик.
— Вы знаете, мы сейчас работаем над газом, это очень важно… Они говорят «мост, мост», а зачем нам этот старый мост, если есть Новый? А что мы все так цепляемся за это старье? Мы им предлагаем развитие, газификацию, доступный Интернет, а они все про мост… Ты бы знал, чего мне стоило провести сюда трубу…
— Я не видел трубы.
— Через три года, — Зинаида Захаровна проиллюстрировала пальцами. — Через три года будет труба. И это не всем нравится, есть некоторые люди… деструктивно настроенные… Прямо скажем, козлы…
— И кто они? — спросил я.
— А…
Зинаида Захаровна отмахнулась, я обновил ее шампанское. Чокнулись.
— Некоторые… силы…
Зинаида Захаровна ухмыльнулась.
— Саруман. Ты его знаешь, Сарычев. Наше чучело заигралось в барина…
— Ну, это естественно…
— Это естественно, — согласилась Зинаида Захаровна. — Но он же краев не видит! Если за линию посмотреть, там леса-то не осталось, делянка на делянке… Это скоро нельзя будет скрыть…
— И воды нет, — пожаловался я. — В колонках нет воды.
— Я же говорю — чучело, — пояснила Зинаида Захаровна. — Осушает болота, а вода из холма уходит — насосы ее уже поднимать не могут…
Зинаида Захаровна неловко возвысила бокал.
— Давления в системе не хватает. Будем жаловаться, будем насосы новые ставить…
Зинаида Захаровна выпила, стукнувшись хрусталем о зубы.
— Я с ним пыталась по-человечески, а он только смеется… Только смеется… А ничего смешного тут нет, весь город катится… Катится, не выкатится…
Я вдруг понял, что Зинаида Захаровна пьяна. Не выпила чуть больше, чем следует, нет, пьяна до скорой потери координации. Гораздо сильнее, чем я, я пьян умеренно, в нашем возрасте алкоголь… Надо было сначала шампанское, а потом скотч и коньяк, вильямовка — темная карта, непонятно, как сыграет… сыграла… как быстро все получилось.
— Как я устала…
Зинаида Захаровна закрыла глаза и засопела. Макарий Ингирьский возвращался по улице домой, а навстречу ему струился Котик Жо. Не разошлись.
— Зинаида Захаровна! — позвал я. — Вы спите?
Не ответила.
Я подышал на пальцы, ухватил пальцами волос на затылке градоначальницы, выдернул. Куда его… Ободрал с горлышка шампанского золотистую фольгу, свернул кулечек, спрятал волос Зинаиды Захаровны туда. Одного мало. Она всю жизнь жгла прически химией, вероятно, в ее волосах уже не осталось никаких ДНК или они разбавлены до такой степени, что по ним ничего не определишь. Поэтому на всякий случай я выдернул еще два волоса, завернул в фольгу, спрятал ее в карман и подумал, что это мог быть парик. Зинаида Захаровна вполне могла носить парик. Я решил проверить, не парик ли, набрал в горсть волосы Зинаиды Захаровны.
Она очнулась.
— Ты что это?
Кажется, не парик.
— Можно, я буду звать тебя Зизи? — спросил я в ответ.
— Можно, — сказала Зинаида Захаровна через некоторую паузу. — Мне нравится, меня так давно никто не называл…
Зинаида Захаровна сидела, откинувшись на спинку дивана, и пыталась дотянуться до бокала на подлокотнике дивана. Не получалось. Рука тянулась, а тело за ней не спешило.
— Меня так называл один… — сообщила Зинаида Захаровна. — Его… кажется, лейтенант…
Зинаида Захаровна замолчала, видимо, вспоминая далекого лейтенанта. А я чувствовал себя не очень пьяным, видимо, бутерброды с маслом и копченым муксуном согнали хмель, не пьяным, но очень усталым и слабым.
— Я вообще не хотела, — сказала Зинаида Захаровна. — Я не хотела…
— И я не очень-то хотел.
— Я не хотела заведовать клубом, — закончила Зинаида Захаровна. — Я ведь на гитаре играла…
Я попробовал подняться с дивана, но не смог. Бурбон. Бурбон догнал, поплыло… С бурбоном смешиваются чудесные фруктовые коктейли.
— Я заслуженный работник культуры, — поведала Зинаида Захаровна.
— Это проливает свет… на многие обстоятельства, — сказал я.
— Сегодня ты лейтенант, а завтра в чешуе, — вздохнула Зинаида Захаровна.
Я не очень понял, что она имела в виду. Зинаида Захаровна потрепала меня по щеке.
— Что?
— А ты, Витенька, хитрец… Хитрец, я вижу… И кобылка хитрая…
Зинаида Захаровна ухмыльнулась и облизалась. Мне эта ухмылка ничуть не понравилась.
— Хитрая кобылка, — повторила Зинаида Захаровна. — Вывернулась тогда…
Зинаида Захаровна вдруг изменилась. Постарела. Сразу на десять лет. Или больше. В лице словно расслабились все удерживающие его пружины, скосился рот, вылезли морщины, нос потолстел, а глаза спрятались в мешки, осмысленное выражением исчезло вовсе. Причем изменилось не только лицо — фигура расселась, отвисла кожа на руках, выступила холка, Зинаида Захаровна будто одновременно поправилась и похудела.
— Кто вывернулась? — не понял я.
Зинаида Захаровна приложила палец к губам.
— А ты словно не знаешь? Ты же все знаешь, ты сам там был, Витя. Вся чешуя блестит в броне… попрыгай лучше-ка на мне…
Зинаида Захаровна попрыгала на диване и подсела ближе.
— Ты же, Витенька, все понимаешь, ты же не дурачок… Или дурачок… Кто бы мог представить…
Она замолчала и стала
