Дураков нет - Ричард Руссо
Вообще-то он даже гадал, когда именно она примется выговаривать ему за очередную серию провинностей. Несомненно, то, что Салли ударил полицейского и на праздники загремел в кутузку, мисс Берил сочла поведением, недостойным человека его возраста, ведь у Салли есть сын, внуки и обязанности – те немногие, от которых он не сумел увильнуть. Когда он уже повзрослеет? А поскольку мисс Берил была единственной, кому дозволялось читать Салли нотации, он глубоко вздохнул и приготовился проглотить эту горькую пилюлю.
– Я с большим удовольствием не обратила бы на это внимания, – мисс Берил продолжала сурово взирать на Салли, начало не сулило ему ничего хорошего, – но никак не могу. Как бы я ни старалась закрывать глаза на твои недостатки, я все же вынуждена упомянуть, что сегодня утром ты не надел носки и, как следствие, выглядишь смехотворно.
Салли посмотрел на свои ботинки и голые щиколотки.
– Мы как раз сейчас за ними заедем, – пообещал он.
– Хочется верить, – ответила мисс Берил. – Я была бы рада, если бы, уходя из дома, ты заботился о том, чтобы твои поступки не бросали тень не только на тебя, но и на меня. Но, боюсь, что порой… – многозначительно добавила она, – ты об этом забываешь.
Салли понял, что это и было нравоучение.
– Если так, прошу прощения, миссис Пиплз, – ответил он, поскольку ему действительно было неловко. – Я не хотел вас позорить.
– Это правда, – вмешался Уэрф. – Обычно ему хватает опозориться самому.
– Нет человека, который был бы как остров[50], – заметила мисс Берил. – Помните, кто это сказал?
Салли кивнул.
– Вы, – ответил он, как всякий раз, когда хозяйка принималась забрасывать его цитатами. – Вы твердили нам это весь восьмой класс.
Мисс Берил повернулась к Уэрфу:
– Страшно подумать, Эйбрахам, что отчасти и я сформировала его личность. Что скажет Бог?
– Обвинить вас вполне в Его духе, – согласился Салли.
По его опыту, людей сплошь и рядом обвиняют в том, к чему они не имеют ни малейшего отношения. С ним самим это случалось так часто, что он привык думать об этом явлении как о части Божьего промысла. Как следствие, то, в чем человек действительно виноват, обычно не замечают. Взять хотя бы его отца. Ему так и не предъявили обвинение за то, что он насадил парнишку на штырь ограды. Большой Джим всю жизнь в пьяном виде избивал домашних и ни разу не был наказан. Он умер сытым и со спокойной совестью, до самой смерти весело хватал за задницу санитарок, считавших его ухарем. Салли пришел к выводу, что людям свойственно закрывать глаза на очевидную провинность или даже прощать ее, но при этом спрашивать с человека по всей строгости за то, к чему он никак не причастен.
Разумеется, эти принципы относились и к нему тоже. Он наделал немало ошибок, его можно было бы обвинить во многом, и совершенно резонно, но Салли казалось, что люди не понимают, в каких именно ошибках его следовало бы обвинить. Он был не лучшим мужем для Веры, и она имела полное право быть им недовольной. Но Вера каким-то необъяснимым образом умудрилась направить всю свою ярость на то, чего он не делал. Как и Рут – эта пыталась внушить Салли, будто бы он в ответе за Джейни. А вот за худшие промахи ему почему-то всегда доставалась награда. Салли спалил дом Кенни Робака, и тот щедро отблагодарил его. Салли не занимался сыном, и в результате Вере и Ральфу удалось сделать из Питера образованного человека. Размышляя обо всех этих искажениях, Салли пришел к выводу, что и теперешнее его положение как-нибудь утрясется. И он выкрутится, хоть и ударил полицейского. Он это чувствовал. Ну а взамен, конечно, общественное мнение возложит на него ответственность за гибель Хэтти.
Нет, мир отнюдь не внушает веру в справедливость, думал Салли. Согласно расхожей христианской мудрости, за все нечестия земной жизни нас ждет воздаяние в жизни вечной, но Салли в этом сомневался. Что, если испорченность известного ему мира лишь зеркальное отражение мира того? Что, если Большой Джим Салливан ухмыляется ему с небес, удобно устроившись одесную Отца? Многие удивились бы, но только не Салли.
– Послушайте. Скажите Банку, что я съеду при первой возможности. Мой адвокат говорит, что меня, быть может, выпустят уже завтра, хотя порой он и ошибается.
– С Клайвом я разберусь, – заверила его мисс Берил и сказала Уэрфу: – А ты проследи, чтобы он не ударил судью.
– Не хотите поехать с нами?
– Нет, я еду с миссис Грубер, – ответила мисс Берил.
– Элис была знакома с Хэтти?
– Насколько мне известно, нет, – признала мисс Берил. – Но она старается не пропускать ни одного развлечения.
На крыльце Салли заметил, что из кармана пальто Уэрфа торчит край конверта, который ему вручила мисс Берил.
– Похоже, она наконец переписала дом на Клайва? – спросил Салли.
– Не твое дело, – вполне ожидаемо ответил Уэрф и спрятал конверт поглубже в карман.
– Ну ты и темнила.
Уэрф пожал плечами:
– Ты когда-нибудь слышал о конфиденциальности?
– Мы знакомы с тобой сто лет, а я только сегодня узнал, что тебя зовут Эйбрахам.
– Разве ты этого не знал? – спросил Уэрф. – Это написано на двери моего кабинета.
– У тебя есть кабинет?
– Салли, Салли, Салли.
Уэрф надел перчатки, схватился за перила, они шатались у основания, где Карл Робак, подлец этакий, открутил винты. Салли решил, что починит перила, как только выйдет из кутузки, чтобы мисс Берил не убилась и ему не пришлось нести ответственность за смерть уже двух старух.
* * *
В похоронной конторе играла органная музыка, смутно похожая на церковную, причем нарочно играла так громко, подумал Салли, чтобы уж точно достать посетителей. В служебном туалете, куда его проводили, чтобы Салли поменял трусы и надел только что купленные носки, музыка звучала еще громче. Кабинка была размером со шкаф, в ней едва умещался унитаз, допотопная раковина и кривое зеркало. В углу под потолком висела колонка, из которой и доносилась органная мелодия. Салли сел на унитаз, и колени его почти уперлись в дверь, которую он закрыл за собой, когда вошел. Колено его, как всегда, вопреки логике, в заключении разболелось сильнее, так что Салли менял трусы и надевал новые носки медленно, мучительно и неуклюже. Пот лил с него градом, как вдруг дверь, которую он забыл запереть, распахнулась, а Салли в трусах сидел на унитазе и натягивал второй носок.
– Иисусе Христе. – Джоко побагровел, захлопнул дверь и сказал, уже из-за двери: – Тебе разве не говорили, что для того, чтобы облегчиться, необязательно полностью снимать
