Дураков нет - Ричард Руссо
– И зарабатываю я там больше, – подхватил Салли.
За шесть дней в камере он выиграл у трех копов в криббедж двести с лишним долларов.
Они медленно спустились по лестнице, Салли хромал и стонал, Уэрф топал и отдувался.
– Надеюсь, остальные все-таки не калеки, – сказал Уэрф на лестничной площадке.
Пусть и не калеки, но тех, кому предстояло нести гроб Хэтти, нельзя было назвать крепышами. Кроме Уэрфа и Салли, гробоносцами назначили Карла Робака, которому недавно сделали четырехстороннее шунтирование, Джоко (этот испортил себе колени еще в школе, когда играл в футбол, и ему уже дважды меняли суставы, иногда они громко щелкали) и Отиса, у того подскакивало давление и кровь приливала к лицу, даже если он просто садился в машину или вылезал из нее. И, слава богу, Питера. В такие короткие сроки все равно не удалось бы найти никого лучше, если не брать в расчет женщин. Гроб старой Хэтти был бы в более надежных руках, если бы его несли Рут, Тоби Робак, Касс и Бёрди. Во всем городе только две женщины, подумал Салли, которые не справились бы с этим делом лучше мужчин. Первая – его квартирная хозяйка, а вторая лежит в гробу, который им предстоит нести. Но традиция есть традиция, а традиция в данном случае требовала, чтобы гроб несли шестеро мужчин, и плевать, в какой они физической форме.
Вспомнив о хозяйке, Салли решил заглянуть к мисс Берил, они не виделись с того самого утра, когда он застал ее всю в крови. Питер проведывал ее пару раз и уверял, что у нее все хорошо.
– Ты знаком с моей хозяйкой? – спросил Салли Уэрфа.
– Я ее поверенный, – ответил Уэрф.
– Да ладно!
– Мне нужны клиенты, которые платят, чтобы я мог себе позволить и дальше работать даром.
– Как со мной?
– Нет, – возразил Уэрф. – С тобой я работаю дуром. Просто для смеху.
Салли пропустил его слова мимо ушей, постучал к мисс Берил, сразу же открыл дверь и крикнул:
– Вы еще живы, старушка?
Мисс Берил оказалась не только жива, но и успела принарядиться на похороны. Даже шляпку надела.
– Я думала, ты до сих пор в каталажке, – сказала она.
Салли вошел, Уэрф неохотно последовал за ним, он не привык без приглашения вламываться к пожилым женщинам.
– У меня хороший адвокат, – объяснил Салли. – Он договорился, чтобы меня отпустили на похороны.
– Только на те, к которым ты приложил руку, – поправил Уэрф, имея в виду странную кончину Хэтти.
Салли не верилось в случившееся. О смерти Хэтти ему рассказали независимо друг от друга Питер, Уэрф и Карл Робак, и хотя их версии различались по стилю изложения в соответствии с личностью рассказчика (Питер излагал историю раздражающе отрешенно, Уэрф – виновато и сентиментально, Карл захлебывался от смеха), факты совпадали, и Салли решил, что это хоть и невероятно, но правда. Питеру, насколько он знал, выдумать такое не хватило бы фантазии, Уэрф был слишком добрый, а Карл слишком занят собой.
А случилось вот что. После того как Салли придумал поставить старую кассу в кабинку Хэтти, та, довольная, выбивала дикие суммы всякий раз, как посетители закусочной проходили мимо нее к двери. Некоторые из этих посетителей, годами не замечавшие Хэтти, пока та сидела, ссохшаяся, слепая и почти глухая (хоть и по-прежнему грозная), в кабинке у двери, теперь, направляясь к выходу, останавливались рядом с ней и добродушно препирались из-за цены, выскочившей в окошечке кассы, где уже теснились предыдущие суммы. Среди этих посетителей был и Отис Уилсон – быть может, так он хотел показать старухе, что не держит на нее зла за то, что она швырнула в него солонкой. В то злополучное утро, о котором шла речь, старая Хэтти постепенно сползала с диванчика, так что в конце концов стало казаться, будто она вот-вот скользнет под стол, на пол. Кроме ее дочери, которая всегда была чересчур занята, только Салли позволял себе вольность схватить старуху за плечи и усадить прямо. Отис, уж конечно, не осмелился бы прикоснуться к Хэтти, которую считал смертельно опасной, хоть был и не прочь позабавить собравшихся, во всеуслышание отказавшись платить двадцать два доллара пятьдесят центов за чашку кофе. “Плати!” – предсказуемо прокудахтала старуха, подалась вперед, поерзала, силясь выпрямиться, а Отис нажал на старой кассе клавишу “итого”, обычно после этого цифры, скопившиеся в окошечке кассы, исчезали. На этот же раз по невыясненным причинам ящик кассы, долгое время наотрез отказывавшийся открываться, выстрелил с силой подавленного желания и ударил бедную старуху в самую середину лба. Она скончалась на месте, не успев пикнуть, с прямой спиной.
Мисс Берил подошла к столу, взяла большой конверт и протянула Уэрфу:
– Раз уж ты здесь… Уполномочиваю тебя заняться обоими вопросами, которые мы обсуждали.
Уэрф взял конверт без особой охоты, как показалось Салли.
– Вы твердо это решили, миссис Пиплз?
Салли хмуро смотрел на них. Очередная загадка. С тех пор как он вышел, он все меньше понимал, что происходит. Кто бы мог подумать, что после считаных дней за решеткой он настолько отстанет от жизни. Или весь город в его отсутствие спятил?
– Что касается дома, то время пришло, Эйбрахам, – сказала она, не ответив на его вопрос. – Только зловредная и упрямая старая эгоистка тянула бы с этим так же долго, как я. – Мисс Берил взглянула на Салли и кивнула. – Пока старая Хэрриет была жива и вечно пыталась сбежать, я знала, что я не самая чокнутая старуха в городе. Теперь, когда ее нет, я стала главной чудачкой и решила уладить дела, пока вам не пришлось ловить меня сетью.
– Вы же понимаете, что если через месяц передумаете, ничего нельзя будет изменить?
Мисс Берил проводила настороженным взглядом конверт, который ее поверенный убрал в карман, – судя по выражению ее лица, она уже об этом жалела.
– Я не передумаю, – заверила она. – И если мне вновь суждено увидеться с Клайвом-старшим, звездой моего небосклона, – она указала на фотографию мужа, стоящую на телевизоре, – причем в самом скором времени, то нужно привести дела в порядок. А то он последнее время меня ругает.
– Что же, – произнес Салли, – если вы и впрямь слышите голоса, значит, вам осталось недолго.
Мисс Берил всегда любила грубые шутки Салли, но теперь устремила на него взгляд, который приберегала для тех случаев, когда Салли был особенно плохим мальчиком.
– Дональд, мы с тобой знаем друг друга столько лет, что и не сосчитать. Ты позволишь мне личное замечание?
– Вы всегда их себе позволяете, миссис
