На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова
Инна даже о собственном страхе забыла. Она, не мигая, смотрела на Алю и, казалось, даже не дышала.
— Я была пьяна — он трезв, лишь глоток шампанского. Он никогда не пьет за рулем. Мы были в ночном клубе, потом застряли в Приморском районе. Остановились в двуместном номере… Но была гроза. Первый этаж. Море сходило с ума, и мне казалось, что за окном всё время кто-то ходит. И я, Инн, я пришла к нему… И мы говорили о тебе.
У Инны качнулся пол перед глазами, девушка даже взялась за голову, потому что ощущения были такие, будто ее куда-то клонило.
— Что??? Ты… ты…
— Я не рассказала ему о тебе! — тут же затараторила Алька. — У меня бы духу не хватило! Просто Славка, этот дурак, он решил, что мне нужно его бояться и держаться от него подальше, потому что в день помолвки он едва не надругался над своей невестой. Он готов себя сожрать за это! То, чувство вины, которое он испытывает по отношению к тебе, настолько же велико, насколько велик твой страх! Ты знаешь, оказывается он соврал про Колпино! Это он сделал, чтоб не встречаться со мной и Вадимом. Ему стыдно. Он, этот идиот, он сказал, что ничем не лучше того педофила…
И Алька смолкла, не в силах больше сдерживать слез. Она вдруг заплакала горько и безутешно.
— Он хороший, Инн! А придумал, что такому, как он, даже жить нельзя! Нельзя быть счастливым. Он так боится встретиться с тобой, что соврал про Колпино, дескать, от всех близких подальше. А от каких близких-то?? От каких? Мы его близкие! Мы его семья! А он… Дурак!
Инна не знала, что сказать. Не знала, как реагировать. Не знала, чем она может помочь этой малышке, содрогающейся в безудержном плаче. Она придвинулась к Але и обняла ее.
— Ты прости его, Инн! Прости! Он сам себе не рад. Он сам себя никогда не простит. Не простит и не забудет.
Старшая подруга гладила Альку по голове и что-то шептала, сама не осознавая, что именно. Алька еще всхлипнула несколько раз, а потом подняла глаза на невестку и проговорила каким-то таинственным шепотом:
— Он уснул быстро, а я всё никак не могла уснуть. Так громыхало за окном! Я взяла его за руку, чтоб не так страшно было. А он… он вдруг обнял меня. У него такая тяжелая и горячая ладонь. Никогда не думала, что у мужчины могут быть такими горячими руки! И пальцы жесткие. Не шершавые, а просто жесткие. Я думала, что всё повторится опять. Что всё пойдет по той же дороге. Я так ждала панику, но … ее не было. Инн, понимаешь? Ее не было! Она не накрыла меня как раньше! Я не боюсь его!
— Аль, а видела ли ты в нем мужчину?
Алька улыбнулась, и что-то мелькнуло в ее взгляде. Что-то таинственное, что не имеет названия и что появляется, когда девушка понимает, кто ей нужен. Появляется, когда она осознанно делает свой выбор.
— А кто он? Девочка что ли? — хмыкнула она.
Инна даже замерла.
— Он мужчина. Он всегда был мужчиной! Помнишь, ты давала мне книгу «Валькирия», Марии Семеновой? Мне там одна строчка запомнилась: «Из-за такой спины можно показать язык хоть всей деревне…» Из-за Славкиной спины я бы язык не то что деревне показала, а всему Питеру или Москве! За таким и в Сибирь, как на Канары!
Инна не верила своим глазам и ушам. Маленькая Алька, эта несчастная девочка, вся зарделась, но не расплескала ни мужества, ни уверенности, отстаивая своего мужчину. А уж то, что она стала видеть в нем СВОЕГО мужчину, невестке было ясно.
Инна улыбнулась. Алька, поймав ее взгляд, покраснела, сама не зная почему.
— Алька, ты нашла свою любовь, — проговорила подруга.
Малышка даже задохнулась на миг.
— Что… что ты имеешь в виду?
— Еще чуть-чуть и ты поймешь сама, — ответила Инна и поставила чашку с чаем на стол. Алька смотрела, как подруга приводит себя в порядок перед зеркалом, и молчала. И, когда Инна уже взялась за ручку двери, спросила:
— А ты?
Инна оглянулась на пороге. Сердце больно стукнуло пару раз в груди.
— А что я?
— Ты разве не нашла свою любовь?
— Я отнесла последнюю стопку документов на смену фамилии. Они готовы будут где-то через пару — тройку недель. А потом я подам на развод и уеду, — ответила Инна с грустной уверенностью в голосе и быстро вышла в зал, тем самым избежав дальнейших вопросов.
Алька посмотрела на закрывшуюся за невесткой дверь и проговорила зло:
— Два идиота!
Инна не разрешала себе думать о том, а что будет «потом». О том, что будет потом, когда все документы будут выправлены. Когда больше не будет необходимости оставаться в этом доме. Рядом с ним.
Ее не пугала неизвестность. Ее не страшила жизнь на новом месте. Но мысль, что она больше не сможет видеть его каждый день, сводила с ума! Но он… он не просил ее остаться. Не просил остаться с ним навсегда. Навязываться же…
Что-то изменилось в их отношениях. Изменилось на каком-то молекулярном уровне: не увидеть вооруженным взглядом. В частоте дыхания и сердцебиения. Буквально на днях, наклонившись за вилкой — упала на пол, сейчас и не вспомнить, кто уронил — они знатно стукнулись головами. До слез в глазах! Он первый стал осматривать голову девушки. А она смотрела в вырез его расстегнутой рубашки и, казалось, слышала, как стучит сердце в его груди. И едва держала себя в руках: так хотелось обнять. А он вдруг наклонился и поцеловал место, где вздулась шишка: Инна едва не упала со стула. Сердце колотилось, будто сошло с ума, и стало жарко до испарины над губой…
Он был смелее. Он мог обнять, чтобы она не упала, когда обувалась перед выходом, или взять за руку, помогая перепрыгивать через лужу; или при других обстоятельствах. Она так не могла. А потому просто стояла в стороне
