Молчи, Россия, молчи! Полиция не дремлет - Аркадий Тимофеевич Аверченко

С обвинительным актом произошла досадная задержка… Когда секретарь собрался прочесть его, оказалось, что обвинительный акт украден.

– Отдайте, граждане, – говорил председатель. – Ну, на что он вам? Я понимаю, если бы это еще было пальто, ну, я бы и сам украл, – его, по крайней мере, можно носить. А то – глупейшая исписанная бумажка… Право, отдайте.

– По-моему, если эта бумажка не нужная, то ее украл какой-нибудь идеалист семидесятых годов, – высказал мнение альфонс.

– А по-моему – он не идеалист, а дурак, – с досадой сказал председатель.

Из публики кто-то возразил:

– Сам ты дурак.

– Прошу соблюдать тишину! – крикнул председатель. – Где мой колокольчик? Господи! Только сейчас тут стоял, и уже исчез. Братцы, отдайте… Кто взял?

Член суда Переграев посмотрел на потолок и сделал вид, что не слышал вопроса.

– Ты взял, Переграев?

– Очень нужно, – вздернул плечами Переграев.

Грудь его при этом звякнула.

Да черт с ним, с колокольчиком. Словно дети какие-то. Тянут, тянут… Говори, прокурор.

* * *

– Господа! – сказал прокурор. – Моя речь будет не длинна. – Пусть всякий из вас станет на место купца, предложившего преступнику взятку, и пусть всякий спросит себя: как бы он чувствовал, если бы то лицо, которому предлагается взятка, не взял ее? Помимо того, что отказ от взятки означает нежелание сделать дело так, как желает этого дающий, значит, провал всего задуманного дающим предприятия, значит, крушение надежд дающего и подрыв развития промышленности и торговли. Скажу проще: сегодня этот субъект отказался взять взятку, завтра он бросит пить и курить, а послезавтра – застрахует дом и позабудет поджечь его. До чего же так можно дойти? Я думаю, господа присяжные, что совесть ваша подскажет вам, как оценить поступок преступника… Я же требую для него, для этого выродка, представителя целой цепи предков-дегенератов – наивысшей меры наказания. Я думаю, что вам даже не придется долго совещаться. Сейчас, кажется, два час… Э, черт! Где же мои часы? Ну, и публика… Я кончил!

Встал адвокат.

– Милостивые государи! Моего клиента обвиняют в том, что он не взял взятки… Кто из вас без греха – пусть первый бросит в него камень.

– Нахальство! – крикнули судьи. – Наглость.

– Еще раз спрашиваю: кто из вас без греха? Вот вы, г. председатель, всегда брали взятки?

– Что за вопрос? – смутился председатель. – Конечно, всегда.

– Да? – ядовито прищурился прокурор. – А сейчас… Берете?

– Это разница! Мне никто не предлагает, а ему прямо в руки совали.

– Да? А хотите, я предложу вам взятку, и вы откажетесь…

– Ни за что!

– Даже если это будет пощечина?

– Гм… Это разница. То пощечина, а то деньги.

– Так вот, – воскликнул адвокат, – для моего подзащитного деньги и были пощечиной. Почему вы не можете себе представить, что бывают такие болезненные, надломленные натуры, которые не могут жить и чувствовать, как мы с вами, которые, может быть, и взяли бы взятку, да их тошнит от этого… Да! Я согласен, что, с юридической стороны, мой подзащитный совершил преступление, но, господа судьи, ведь есть же у вас сердце? Почем вы знаете, какое ужасное детство, какие унижения пришлось пережить в своей жизни этому неудачнику, чтобы он мог отказаться от взятки. Да и полно… Отказался ли он? Не взял ли он взятки другим каким-нибудь образом. Скажите, обвиняемый… Вот вы провели ночь в тюрьме… Вы, так сказать, воспользовались помещением и пищей… Вы, конечно, не заплатили за это, пользуясь своим официальным положением. Не есть ли это бесплатное пользование благами жизни – замаскированная взятка?

– С чего вы взяли, что я не заплатил? – возразил ревизор. – Тюремный сторож сегодня же взял с меня десять рублей. Прямо из рук выхватил.

– Кто вас за язык тянет, – прошептал адвокат. – Вот, господа судьи! Из того, что мой подзащитный мог бы умолчать об этом и выставить себя взяточником с самой выгодной стороны, но не воспользовался этим случаем, – не вытекает ли отсюда, что мой подзащитный – просто дурак. А разве дураков судят? Их пожалеть нужно. Посмотрите на это тупопростодушное лицо, на эту младенческую наивность, и вам станет жалко его до слез. У меня, по крайней мере, слезы на глазах… Смотрите, я утираю их платк… О, черт! Где мой платок? Кто его взял? Вот ловкие ребята. Послушайте! Подсудимый… вы не брали… А! Что это у вас из кармана торчит?

И адвокат выхватил из кармана ревизора свой платок и взмахнул им в воздухе.

– Вот его оправдание! Человек, который сегодня украл платок, завтра возьмет взятку. Господа судьи. Он уже начал исправляться. Дайте же ему возможность исправиться совсем!!

– Да я не брал вашего пла…

Тсс!.. Молчите вы, глупец. Не все ли вам равно?.. Итак, господа судьи, ждем вашего слова!

* * *

Посовещавшись немного, суд под общие аплодисменты вынес приговор:

– Оправдан! Отдать его на попечение Ильи Кокуркина, конокрада, впредь до полного исправления.

Все поздравляли ревизора. Адвокат пожал ему руку, потом одной рукой потрепал по плечу, другой – незаметно вытащил из ревизорова кармана бумажник и сказал:

– О гонораре не будем говорить. Для меня важнее всего самолюбие, а деньги – вздор.

«Колокол»

Вспоминая о случае в городишке В., я всегда улыбаюсь: так это было смешно и глупо…

Однажды жарким летом я приехал в городишко В. Сухая серая пыль лениво металась перед глазами, крохотные домишки притаились и дремали с полузакрытыми окнами, будучи не в силах поднять отяжелевшие от душной скуки ставни…

Лениво бродил я по мертвому городку, не зная, чем убить время до поезда.

Неожиданно среди этой мелкой приземистой дряни вынырнула громадная чудовищная вывеска, которая, казалось, царила над всей окрестностью, лезла вперед, ширилась и топорщилась, занимая собою полгоризонта.

«Вход посторонним воспрещается»

Размеры этой вывески были таковы, что дом совершенно исчезал под ней. Как будто бы сделали сначала вывеску, а потом уже пристроили к ней домик.

Вывеска меня заинтересовала.

Я подошел ближе, разглядел одно слово:

«Колокол».

«Что это может быть? – подумал я. – Вероятно, это литейный завод. Отливают здесь, главным образом, колокола, почему весь завод и назван: «Колокол».

Подошел я еще ближе и разглядел на вывеске, под большим словом «Колокол», два других, помельче: «Страховое общество».

«Вот оно что, – подумал я. – Это, вероятно, общество страхования от пожаров. Где только тут оно может помещаться?»

И только когда я подошел совсем близко к загадочной вывеске, мне бросилась в глаза третья, самая мелкая, строка: «Страхование электрических звонков от порчи».