Все живы - Анна Морозова
– Вот смотри, я погасил свет. Если закрыть дверь, то будет вот так.
В комнате стало темно, но сразу же осветился проем между занавесками.
– Какая конструкция. И по бокам, и сверху, как в театре каком-то. Это слово такое есть… не помню. Спокойной ночи. Если что нужно, зови.
Боря лежал и разглядывал тени в многочисленных живописных складках «конструкции», как обозвал этот занавесочный комплекс художник. Горизонтальная штора наверху шла красивыми волнами, и Боря, вытянув гудящие ноги, внимательно их разглядывал, пока незаметно не перешел в сон…Они с дядей Костей стояли на высокой палубе, а вокруг носились белые чайки, и золотистые блики скакали на волнах. Он чувствовал под ногами мерное покачивание корабля, уверенно шедшего прямо в море. Дядя Костя был капитаном.
– Хочешь подержаться за штурвал?
Конечно же, Боря хотел. С помощью дяди-Костиных крепких рук с синеватыми венами ему даже удалось немного повернуть тяжелое колесо из лакированного дерева с медными вставками, корабль чуть изменил направление, и мальчик пришел от этого в полный восторг.
– Вот видишь, всё просто. Главное – с курса не сбиться, – улыбаясь, сказал дядя Костя.
Сон был длинный и хороший. Он чувствовал, какая сила и уверенность исходила от капитана, и запомнил его слова: «Подрастешь – тоже станешь капитаном. Это несложно, главное – с курса не сбиться».
Боря проснулся сам, всё еще улыбаясь теплому сну. Из кухни пахло горячими бутербродами, что-то негромко напевал художник. «А ведь дяди Кости уже нет. Зачем мама его убила? Что это с ней было такое? Она ведь и меня могла…» Он представил, как лежит на грязном кухонном полу, а вокруг кровь, и его волосы тоже в крови. Вокруг ходят полицейские, фотографируют, негромко переговариваются. А кастрюля с картошкой так и стоит на плите под полотенцем, и на столе лежит его книжка с океаном на обложке. А он где? Там же, где сейчас дядя Костя. Может быть, на этом корабле? Или нет? Может быть, там просто темнота? Мальчик всхлипнул, вспомнив, как сразу по-доброму к нему отнесся этот большой краснолицый мужик с синими венами на руках. Колу ему купил. А потом спас от мамы.
– Проснулся? Вот и хорошо. Вставай, бутерброды готовы. Ну-ну, ты чего?
– Дядю Костю жалко. Он хороший. Я его во сне видел, – всхлипнув, ответил Боря.
– Иди умойся, и мне расскажешь свой сон, ладно?
День был чудесный. До Мамаева кургана они минут за десять доехали на автобусе, потом не торопясь прошлись пешком. Боря был так впечатлен огромностью памятника Родины-матери, что даже остановился. Алексей Степанович перевесил этюдник на другую сторону: вчера этот ящик настучал ему по ноге до синяка, пока они тащились с вещами до квартиры. Они медленно дошли до площади. Художник устроился перед первой из шести скульптур.
– Видишь, один ранен, а второй его поддерживает.
– А что у него в руке?
– У раненого? Граната.
– Он погибнет?
– Да, думаю. А может, его успеют спасти.
Боря молча вглядывался в лицо раненого бойца – оно ему казалось смутно знакомым. Ну да, точно! На фотографии в большом альбоме!
– Он на деда моего похож. На прадеда то есть, – поправился мальчик. – Его Сеня звали, и я его письмо читал.
– Это хорошо, когда сохраняется история семьи. Мой дед тоже воевал здесь неподалеку. Но у меня информации совсем мало. Ладно, давай потом об этом поговорим. Я поработаю пару часов, а ты иди здесь погуляй, только недалеко. С площади не уходи. А потом вон на лавочке посидишь в тенечке. На телефоне поиграешь. Я взял воду, имей в виду.
Боря долго рассматривал скульптуры, особенно ту, что рисовал художник. Что-то и правда родное было в простом русском лице солдата с гранатой в руке, с перевязанной головой. «А может быть, он все-таки выжил?» – с надеждой думал мальчик, всматриваясь в его глаза – страдающие, но полные решимости швырнуть в нужный момент эту гранату широким, метким броском крепкой руки. «Подожди, пусть подойдут поближе…» – прошептал Боря, сам сжимая кулаки.
Долго стоял он и возле девушки с волнистыми волосами и в больших сапогах, которая, стиснув зубы, тащила на спине огромного солдата с бессильно свисающей рукой. «Тяжело ей как», – почувствовал Боря. Он огляделся вокруг: синее небо, радостная зелень березок совершенно не совпадали с этими напряженными фигурами воинов. «Вот и хорошо. Пусть так и будет. Смерть – это плохо. Я знаю».
Обедали они в кафе «Пиратская пристань». На кирпичной стене с цепями и веревками была огромная картина – пираты идут на абордаж, на потолке гигантский компас, над барной стойкой шторки в виде парусов. Они уселись на удобный кожаный диванчик и стали изучать меню. «Пиратская станция», «Абордаж», «Малыш Плюх», «Долговязый Бен» – что же заказать? В итоге взяли стейк из рыбы и сырные палочки, и еще «Абордаж», который оказался красиво выложенными на блюде запеченными шампиньонами с мелкими помидорками, вкусным чесночным соусом и листьями зеленого салата. «Долговязого Бена» решили попробовать в следующий раз. На сладкое Боря пока даже смотреть не мог, поэтому они взяли только колу. Мальчик пил и представлял, что он поминает дядю Костю. «Интересно, кто его хоронить будет? Но меня туда не пустят, это точно. „Сын убийцы“ – вот кто я, получается».
– О чем задумался? – спросил Алексей Степанович, поглядывая на часы на телефоне.
– Про дядю Костю думаю.
– Теперь как колу выпьешь, так и его будешь вспоминать, – кивнул художник. – Ладно, нам пора в отделение.
Борю подробно расспросили про девушку в кофте, а потом стали показывать фотографии. Он узнал ее на одной, но сказал, что вчера она выглядела гораздо хуже.
– Наркоманы быстро сдают, – объяснил следователь.
– А мама что – разве наркотиками торговала?! – раскрыл рот Боря.
– Нашли у нее кое-что, – кивнул тот.
– А когда дядю Костю хоронить будут? У него родные есть? – помолчав, спросил Боря.
– Да, мать, и сестра еще. Тебе нельзя, – поспешно ответил следователь, отводя взгляд. – Ну, всё пока. Через пару дней мы вас еще вызовем, – предупредил он Алексея Степановича. А сейчас Борю психолог ждет.
– А можно я не пойду? – почему-то напрягся мальчик.
– Такие правила. Не бойся, у нас замечательный специалист, добрая и понимающая. У нее в кабинете очень интересно, тебе понравится. Пойдемте, я вас провожу.
Они прошли по длинному коридору к кабинету, на котором была приколота красочная фотография: радуга над зеленым травяным простором, голубое небо и только где-то вдали уходила за горизонт последняя темная туча. Боря глубоко вздохнул, улыбнулся и зашел в кабинет, посередине которого была большая песочница в
