Озарение - Владимир Моисеевич Гурвич
— Здравствуйте, Дана, — начал свое общение с ней Гребень. — Я могу вас так просто называть?
— Я только буду этому рада, — согласилась Дана.
— Вот и замечательно, — прогрохотал Гребень. — Не люблю церемонии, все должно быть предельно просто. Вы согласны со мной?
Дана не знала, согласна она или нет, но на всякий случай ответила:
— Согласна.
— Вот и замечательно. Значит, найдем общий язык. Марина про вас мне много хорошего наговорила. Она считает, что вы очень перспективный художник. — Гребень пристально посмотрел на Дану.
— Я на это надеюсь. Чаю или кое хотите?
Вместо ответа Гребень некоторое время разглядывал ее жилище.
— У вас тут неуютно, — вынес он вердикт.
— Я знаю, — вздохнула Дана. — Но что делать, я начинающий художник, и у меня нет средств снимать лучшее помещение.
— Деньги можно заработать. Три года назад я сам был нищ, как церковная мышь, — поделился своими воспоминаниями Гребень. — Но я не отчаивался и, в конце концов, напал на золотую жилу.
— Так вы старатель! — почему-то удивилась Дана.
— Нет, — снисходительно улыбнулся Гребень. — Это я в аллегорическом смысле. Я о том, что золотую жилу можно найти везде. В том числе и в вашем деле.
— Пока что-то не получается, — грустно вздохнула Дана.
— Возможно, в моем лице к вам заглянула удача, — вдруг громко засмеялся Гребень. — Вы хотели напоить меня чаем.
— Сейчас сделаю. — Дана мысленно поблагодарила себя за то, что вчера вечером удосужилась купить в магазине печенье и торт. По крайней мере, есть чем угощать этого мужлана-толстосума. Вот бы она опозорилась, если бы нечего оказалось поставить на стол.
Они сидели за столом и пили чай. При этом Гребень весьма активно налегал и на печенье, и на торт. То ли он голодный, то ли использует по максиму возможность поесть на дармовщину, гадала Дана. Хотя-то с его деньгами это как-то и неудобно.
— Очень вкусно, — довольно произнес он, закончив поглощать большой кусок торта. — Вы его сами делали?
— Что вы, я бы никогда не сумела, это из магазина.
— Жаль, — вдруг огорчился он, — мне бы хотелось, чтобы моя жена умела бы печь отличные торты.
— Как видите, я не подхожу на эту роль, — развела руками Дана.
Гребень внимательно посмотрел на нее.
— Этому можно научиться. Есть специальные курсы.
— Я художница, а не кулинар, — напомнила Дана.
Напоминание оказалось весьма своевременным, Гребень вспомнил, зачем явился сюда.
— Точно, — произнес он. — Мне Маринка сказала, что у тебя есть классные картины.
— Кое что есть, а классные или нет — судить не мне.
— Давай тащи.
Дана заранее приготовила для показа картины. Она подвела к ним своего гостя. Тот стал внимательно их рассматривать, надолго брал в руки, требовал объяснить, что они означают. Дана старательно ему объясняла, при этом старалась использовать самые доходчивые выражения.
Внезапно к ней пришла одна мысль.
— А хотите, я напишу ваш портрет? — предложила она.
— Портрет? — удивился Гребень. — А зачем?
— Вы же крупный бизнесмен, — польстила ему Дана. — А все крупные бизнесмены имеют свои портреты. Обычно они их вешают в своих кабинетах. А потом они оказываются в музеях. — Дана не стала говорить о том., что чаще всего это происходит после их смерти.
— А ведь и правда! Ты молодец! И почему раньше ко мне не приходила такая мыслишка. Я даже знаю, где повесить этот портрет.
— Ну, вот, вы сами понимаете, что портрет нужен.
Гребень вдруг подозрительно посмотрел на Дану.
— А ты сумеешь написать такой портрет, чтобы все завидовали?
Дана почувствовала растерянность; врать не хотелось, но говорить правду было рискованно, Гребень может отказаться дать заказ.
— На счет того, чтобы все завидовали, это гарантировать не могу. А вот то, что портрет будет хороший, можете не сомневаться.
Гребень оценивающе посмотрел на Дану.
— А ты молодец, что не соврала. Я подумаю. Как решу, сообщу. Я твои картины отобрал.
— И какие?
Гребень показал на пять картин, с точки зрения Даны они были худшими из того, что она предложила ему на выбор.
— Сколько хочешь за них? Ладно, не парься, я привык сам цену предлагать. Пятьдесят тысяч.
— Всего, — разочарованно протянула Дана. Она рассчитывала на большее.
— Дура, не рублей, а долларов.
Дана ощутила небывалый всплеск радости, о такой сумме она и близко не мечтала.
— Я согласна, — поспешно произнесла она.
— Еще бы тебе не согласиться, — ухмыльнулся Гребень. — Только есть условие.
— И какое?
Гребень уже не первый раз оглядел ее с ног до головы.
— Ты красивая девчонка, сейчас потрахаемся и пятьдесят штук твои.
Радость тут же испарилась у Даны. На таких условиях продавать картины она была не согласна.
— Чего молчишь? — спросил Гребень.
— Нет, — отрицательно закачала она головой.
— Чего «нет»? Трахаться не хочешь? Или ты еще девственница? Не похожа.
— Вы любовник Марины, а я ее подруга, — попыталась объяснить Дана.
— Только из-за этого? — изумился Гребень. — Или тебе не нужно пятьдесят штук?
— Очень нужно.
— Так чего кочевряжишься?
— Я объяснила.
— Ну, как хочешь, дважды не предлагаю. Сделка не состоялась. Жалеть будешь.
Дана знала, что она не просто будет жалеть, а очень сильно жалеть, но решила промолчать.
— Оставайся в своих хоромах, — двинулся Гребень к выходу.
Дана поплелась за ним, с таким настроением вешаются, невольно мелькнула у нее мысль.
Гребень вдруг остановился в дверях.
— А на счет портрета, я подумаю. Если что, дам знать. — Не прощаясь, он вышел.
21
Дану охватила столь сильная ярость, что она запустила башмаком в дверь, за которой только что скрылся Гребень. Когда она услышала о пятидесяти тысяч долларов, ею овладела такаю радость, что в пору было бросаться в пляс. И буквально через пару минут полный облом. Ну, как тут пережить такое?
От бушующей в ней ярости Дана не находила места. Она корила себя за то, что проявила щепетильность, не стала спать с этим мудаком, потому что с ним спит ее подруга. Она до сих пор не понимает, почему так поступила, когда на кону была поставлена такая огромная для нее сумма. Мир бы не рухнул, если бы этот
