Местное время – любовь - Елена Николаевна Ронина
Аля расплакалась:
– Даже не представляете, Лена, сколько во мне обиды и как мне тяжело. Я ведь этого всю жизнь боялась. Я старше Тимура, и когда мы поженились, он уже тогда знал, что я не могу иметь детей. Но тогда Тимур сказал, что это не важно, что он очень любит меня и никогда не будет жалеть о своем выборе, что бы ни случилось. И втайне я всю жизнь ждала и боялась, что что-нибудь подобное может произойти. Меня эта история просто сломала сначала. Думала, или сопьюсь, или искурюсь, или еще что. Сейчас уже немного полегче, я хотя бы начала трезво думать. И где-то поняла Тимура, а главное, поверила ему. Я ведь еще зачем в этот круиз-то поехала. Мне силы были нужны для того, чтобы сделать то, что задумала. Ведь все равно это ребенок Тимура, и у нас никого нет – ни племянников, ни сестер, ни братьев, и я, и Тимур – единственные дети в семьях. Кому-то же должно достаться все, что мы нажили. Но даже не это главное. Я хочу сходить к этой женщине, может, она нам разрешит как-то участвовать в воспитании, ведь мы с Тимуром оба люди очень образованные, нам есть чем поделиться с малышом. Я ничего не хочу говорить, но что может дать этому мальчику простая медсестра? А муж – известный хирург, как и его отец. У них это в роду – профессия врача передается от отца к сыну. Может, я что не то говорю, но это то, что я чувствую. И в этой поездке я в своих мыслях только укрепилась.
– А с Тимуром вы уже поговорили?
– Нет, я поговорю дома, как только мы вернемся.
Я не знала, что говорить, я вообще не понимала, что делать, услышав такие откровения от совершенно посторонней женщины. Но это, наверное, как в поезде или самолете, когда случайному попутчику можно рассказать о самом сокровенном. Больше же его никогда не встретишь. Я могла только восхищаться силой воли этой женщины и думала о том, что не дай бог попасть в подобную ситуацию.
– Аля, держитесь, все правильно и все будет хорошо. А Тимур вас действительно любит. Вы знаете, несколько лет тому назад мы с ним встречались на конференции в Мюнхене. Он за ужином только и рассказывал, как любит свою жену. Я тогда очень удивлена была, никогда такого не слышала, даже позавидовала вам.
– А когда это было?
– Да лет пять назад.
– То есть ребенок уже был. Вот так вот.
– Аль, да не сопоставляйте вы теперь ничего! Он вас действительно любит, и, главное, вы его любите. Вы умная и очень красивая женщина, и все, что вы решили сейчас, наверное, будет правильным. Делайте, что задумали. Все будет в порядке.
– Все, Лена, спасибо тебе, спасибо за все. И знаешь, было важно произнести эти мысли вслух. Когда я просто об этом думала, это было одно, а вот сейчас сказала громко – и все, уже ни в чем не сомневаюсь. Пойду собирать вещи.
Аля обняла меня и, не оглядываясь, пошла по палубе к своей каюте. Я смотрела ей вслед, и вся ее прямая и быстрая фигура говорила о полной решимости. При этом шла она легко, и не было в ней той мучительной сосредоточенности, которую я наблюдала все эти две недели.
Рано утром мы покидали наш корабль, наше пристанище, наш чудо-остров. Чемоданы опять никуда носить было не надо, достаточно было просто выставить их за дверь. И они как-то самостоятельно должны были приехать отдельно от нас прямо в аэропорт. Мы так и сделали, все, как было написано в инструкции по отъезду. Немножко волновались, конечно, хотелось все-таки увидеть наши чемоданы еще раз. Тем более что за эти две недели было куплено огромное количество сувениров, нужных и ненужных вещей. Все-таки мы взяли себя в руки, выставили багаж за дверь и налегке покинули наш лайнер.
Пассажиры рассаживались на берегу по автобусам, все было опять предельно четко организовано. Как всегда, сутолоку и неразбериху вносили наши соотечественники. Они никак не хотели расставаться со своими вещами и сами тащили чемоданы, чем вызывали бурю удивления у иностранцев. Ну как осуждать наших людей? Ну не привыкли они к тому, что кто-то за них все сделает: слишком много обманывали их в этой жизни.
В самолете я издали видела Тимура и Алю. Тимур читал журнал, а Аля спокойно спала всю дорогу. Я же размышляла на тему поездки и моих зарифмованных встреч, и почему с годами этих встреч становится все меньше, и почему в этот раз в рифму попал Тимур. Может, это было судьбой предначертано для того, чтобы я познакомилась с Алей и поняла, какой мудрой и спокойной может и должна оставаться женщина в любой ситуации.
Женщина – абсолютная и единственная хозяйка своей судьбы. Она может все, и из любой ситуации может выйти достойно. И если она умна, то еще и с пользой для себя. Аля своим примером мне это показала.
Про их союз было все понятно: все у них будет хорошо, и по какому бы сценарию ни развивалась история с сыном Тимура, они будут жить долго и счастливо, в ладу между собой.
И как хорошо, что в моей жизни рифмуются не только встречи, но и события. И, бог даст, зарифмуется еще раз и этот фантастический круиз, и эти две романтические недели с собственным мужем, полные любви и взаимопонимания. И еще пусть попадет в очередную рифму Венеция – город, где мы оба были так счастливы.
Все дело в имени. Изольда. Нора. Донателла
– Нет, ну почему у меня такое некрасивое имя – Лена? Наташ, вот ты меня так зачем назвала? – Я долгое время мучила свою старшую сестру этим вопросом. Из семейных хроник было известно, что имя Лена родилось именно в ее голове.
– И как же тебя надо было назвать?
– Ну хотя бы Катарина. Нет, ты только представь – Катарина Царская – звучит?
– Нет.
– А по мне, очень даже звучит!
Любовь к звучным именам я пронесла через всю жизнь. И каждый раз останавливалась около женщин с подобными именами. Всегда мне казалось, что за именем скрывается какая-то более совершенная история, удачливость. Какие они, эти женщины, которым судьба преподнесла подарок в виде необычного имени?
Изольда… Нора… Донателла…
ИЗОЛЬДА
Гостиница оказалась очень своеобразной. Входишь вроде бы в маленькую избушку, а потом понимаешь, что и не избушка это вовсе, а огромный ресторан с большим количеством залов. Все помещения оформлены в охотничьем стиле, причем у каждой комнаты он свой. Где-то развешаны охотничьи трофеи, где-то старинное оружие. И в каждой комнате на стенах – картины. Опять же, один зал отличается от другого. В одном представлены только портреты рыбаков, охотников, в другом – картины уже более парадные и изображены на них князья всякие, герцоги. Следующее помещение поражает обилием развешанных на стенах натюрмортов, причем обязательно с убитой дичью или рыбой. И повсюду старинная мебель, натуральный дуб, ковры ручной работы.
– Ну а спать у вас тут где?
– Спать у нас тут через дорогу, здесь только ресторан.
– А красота-то какая!
– Отель охотничий и ресторан для охотников. Хотя среди местных очень знаменит. Блюда национальные – баварские, и шеф-повар известен на всю округу. У нас тут и свадьбы справляют, и юбилеи. Фрау этим не интересуется?
– Нет, не интересуется, – мне стало смешно, – свадьбы мои уже, я надеюсь, позади, а юбилеи будем дома праздновать. Так что с удовольствием у вас переночуем, ну и, естественно, попробуем вашу кухню. Столик резервировать на вечер не надо, мы же гости отеля?
– У нас как раз надо. Не смотрите, что ресторан большой. Сегодня суббота. Большой зал снят под банкет, в гостинице постояльцев много, так что давайте я все-таки столик вам зарезервирую. Семь часов – нормально?
– Идеально.
– Тогда до вечера.
Гостиница эта нам попалась по пути совершенно случайно. Мы с мужем ехали на машине в Штутгарт живописной лесной дорогой. Хотели переночевать в городе и на следующий день улететь в Будапешт. О ночлеге заранее не побеспокоились в надежде, что проблем с этим не будет. Небольшой придорожный отель был как раз кстати. Решили не испытывать судьбу поиском гостиницы в Штутгарте, а снять номер прямо здесь. Тем более что всего-то на одну ночь. И вот были вознаграждены таким чудом.
Быстро распаковав вещи, мы решили пройтись и заодно нагулять аппетит. Порции в Германии огромные, съесть их практически невозможно. Но и оставлять в тарелке жалко, уж больно вкусно. Я, правда, приспособилась, беру одну порцию на двоих. У немцев это сомнений и вопросов не вызывает. Они понимают, это не от
