Абрам Терц - Голос из хора
Вот и вернулось все на свои следы, и снова метет февралем, заворачивая бушлаты, и, кажется, в десятый раз принимается таять, и сеять, и опять мести и крутить. Но кто-нибудь хлопнет дверью и объявит прокуренным голосом:
- Март.
Сыро, веско, непререкаемо так припечатает:
- Март.
И все повеселеют.
И кошка сидит на снегу, угревшись, и слушает свои животные токи.
14 марта 1968.
- Сердце бывало стучит, как скорострельный пулемет. А сейчас - как рыба: тук, тук...
- Я был молодой, физически здоровый, ничего не боялся.
- У тебя еще в штанах кудахчет!
- А он, сука, дубаря секанул утречком!
- Баба выбей окна.
- Дед освободился особо опасным рецидивистом.
(Дед - кличка)
- Кую пиковый туз!
- Бей в глаз - делай клоуна!
(Прибаутка в драке)
- Невыносимые наши удары им отразить было нечем!
- Прижали нас к карбид-заводу...
- Пурды-пурды.
(Иностранный язык)
Точные определения:
- Бюст Пушкина во весь рост.
- Три богатыря: Минин и Пожарский.
- Я достиг своего фиаско!
- Голова не болит ни грамма.
- Человека два медсестры.
- Во-первых, три причины.
- До кости мозгов!
- Вся автобиография жизни.
- Продукты не принимают за исключением деньги.
- Я получил сумму в разрезе 120 рублей.
- У тебя буржуазная жила в голове.
- Воет, как кобыла.
- Он, сука, длинный, как заяц.
(И я подумал, что зайцы в самом деле непропорционально длинны.)
- И всякий человек для него - Коля.
(О сумасшедшем)
- Все одеты в шляпах.
- Стоит мне поговорить с человеком полчаса - и я о нем составлю беспринциндентную резимю.
- Этот неморально устойчивый человек.
- При наличии отсутствия энергии.
- Все это иллюзорный обман.
- А я стою - как вон та бухгалтерия.
- Стоит повар - будка: 40 на 90.
- У меня невменяемость на 45%.
- Сторублевая Катя.
- Чтобы из этого не получился какой-нибудь Сыктывкар.
- На мне - хаки-брюки, хаки-бушлат, хаки-шапка.
(В побеге)
- Трава против нервной системы.
- Солидные хлопцы - Пушкин и Гете...
- Четыре языка знает: немецкий, французский и английский этот самый.
- Смотрю: сидит баба-капитан.
- Судьиха.
- Девушка из Баку.
- Молодая баба с 42-го года.
- Чан-кай-ше.
(Чайхана)
- Итальянский танец кампанелла.
- Где-то в Харькове или в Одессе - вот в этих местах...
- Командировочка не доходя реки Индигирка.
- Каком песня - таким мотив.
И после каждого стишка в альбоме было написано слово: "Конец".
Постоянные эпитеты:
- Тупой, как валенок.
- Темный, как махорка.
- Псы кудлатые! Козлы вонючие!
- Окозлел.
- Ты не лошадей!
- Силаускас!
(В подражание литовскому)
- На выкинштейн.
- Голый васер.
- Что ты вертишься, как змей на огне?
- Бесхребетный полузмей.
- Калики-моргалики.
- Устал, как конь.
- Я работал, как лев, возле этого деда.
- Морская колбаса.
(Треска)
- Ну, мне хаванину принесли. Покушать то есть.
- Пустой шараш-монтаж, ловить нечего.
- Обрыв Петрович, драп-марш.
- Бессвязный дурак.
- Прокаженная морда.
- Полкаши в папахах.
- Укроп Помидорович.
- Асфальт Бетонович.
- Ломом подпоясанный.
- Студент Прохладная Жизнь.
- Фуцан, дико воспитанный, - ни украсть, ни покараулить.
С нарастающим вдохновением:
- Я им говорю
ну что?!
Блядво.
Педерастня.
Гондовня.
Но иногда слово повергает меня в отчаянье. Уж на что кошка отвлеченное существо, так он и кошке ласковым голосом норовит сказать пакость:
- Ну иди сюда, проститутка.
Слова его, прилепляясь к вещам, превращаются в язвы. Он заражает ими все, к чему ни притронется. Назвать вещь значит для него - обругать.
Иерархия навыворот:
- Вы примите, пожалуйста, книжонки и я этот стульчик возьму.
Эту печку складывали с такой матерной бранью, что, постояв полгода, она разваливалась. Вещи, когда их делаешь, не любят ругани.
Мужчина ругается, чтобы обругать, оскорбить. Женщина ругается, для того чтобы произнести - губами - непотребное слово.
- Да ты хоть выругайся - проще будет!
Не легче, а проще. Свой брат. Средство фамильярной общины. Ругань как создание дома, уюта, семейной атмосферы. Ругань - как тело души.
Бедный эстонец. Попав в лагерь, он принял русскую ругань за норму языка. В больнице у старичка вышел конфуз.
- Ну как здоровьице?
- Куево, доктор.
Католик-поляк - надзирателю: - Ты меня не тревожь, чтобы я в праздник свой не ругался!
- Я еще плакать не умел по-русски.
Пропавших коров обычно кличут какими-то мыкающими, по-утробному взывающими голосами. Чувствуется попытка найти с гулёной общий язык.
Иностранные слова в русском языке. Аэроплан, электричество. Стыдиться ли нам этих слов, тем более чураться ли их? Не в том дело, что вошли, но в том, что, войдя и прижившись, отозвались для русского уха полнее и многозвучнее иных исконных. Простенький, доморощен-ный, общеупотребительный теперь "самолет" меньше говорит нашему сознанию, нежели заимствованный "аэроплан". Ну что такое самолет? В ряду подобий - самокат, самовар, самогон - наименее яркое слово, ничего не говорящее, кроме сообщения пустой голове: сам летает. В сочетании "ковер-самолет" еще куда ни шло, а так - не слово, обглодыш. И как значителен рядом по смыслу аэроплан! Это - целая эра плана, европа плавания, парящие, распластанные крылья и закрученный вихрем винт-аэро; мы понимаем его чужеродность, на этом неестественном аэ глотку свихнешь - и все-таки, раскорячив пасть, из нёба-неба исторгнешь, выдавишь горлопана во внешний воздух, в смерч. И - айра (тарайра!), вихляясь, подтанцовывая плечами, дрожание планок, хрупкость конструкции (аппарат аэроплан), на переборках, растяжках, и крепкость и пустота каркаса, дребезг в тверди, стрекотание, заглатывание воздухом, облаком, соплом - и на арапа - раплан.
Электричество. Опять это выворачивающее, растягивающее рот до ушей, заезжее - Э, пере-ходящее в наше плавное еле-еле, или-или, скользит, пока не встретится ктри - включатель, взрыв, щелканье, зажглась тонкая проволока - трик-трак, ич-ич (птичий щебет), - и это сочетание начальной мягкости с внезапной яркостью спички, с искусственной химией, на спинах количеств вступает в строй всевозможных "э" - энергий, эпох, экономик (сюда, сюда электричество).
Эти непроизвольные ассоциации уха сродни народной этимологии, однако не настолько буквальны и не так наивны; случайно перекликаясь, они вправляют чужое слово в родимый ряд, приращивают и прививают, - цветет.
Получилось: калоши (галоши) более в духе русского языка, чем мокроступы. Они точнее: тут и около, и ложь, и ложка, и лошадь, и шел голышом. Более дальняя связь у К. Чуковского калош с крокодилом тоже возможна и законна: и те и другие водятся в воде, ползают по грязи, мокрая, прикинувшаяся подошвой невидаль.
Дирижабль - в первую голову жаба. Потом: дери, держи, жиры и жиды. Был - дилижанс, а стал - дирижабль.
Но мне почему-то еще в дирижабле слышится Симферополь.
"Лесенка" Маяковского, помимо очевидных ритмических и архитектурных проекций, двигав-ших рукою строителя, вызвана к жизни стремлением вдохнуть энергию в текст путем его особого, бросающегося в глаза, экспонирования. Любая речь, в принципе, расположенная подобным оборазом, читается с нажимом и начинает походить на стихи. Но от этого непрестанного нажимания она в конце концов устает.
В "Записках охотника" Тургенева об охоте почти ничего не рассказывается. Охота нужна, чтобы барин встретился с мужиком. Где им еще было встретиться? То же делал Некрасов. Охотник тогда заменял спецкорреспондента: вылазка в жизнь. До него контакт ограничивался встречами на постоялом дворе, и все совершалось под звон колокольчика. С ямщиками тоже беседовали. Но сколько можно путешествовать из Петербурга в Москву и обратно? Барин вылез из коляски и взял ружьецо. Ситуацию предвосхитил Пушкин в "Барышне-крестьянке".
Попался томик Лескова. Очень нравится его взлохмаченная и рыщущая, как собака, в разные стороны фраза. Она почти полуграмотна и торчит. "Наш ротмистр был прекрасный человек, но нервяк, вспыльчивый и горячка". Такая корявость! - "против всяких законов архитектоники и экономии в постройке рассказа" ("Интересные мужчины").
У Лескова в "Головане" высказана мысль, об которую обломают зубы любители изображений с натуры. Мне-то она кажется крайне важной.
"Я боюсь, что совсем не сумею нарисовать его портрета именно потому, что очень хорошо и ясно его вижу".
Именно потому! А еще рекомендуют рисовать то, что хорошо знаешь.
В этой фразе - гроб всякой преднамеренной точности и, может быть, основа общей психологии творчества, работающего, в сущности, всегда на незнакомом материале, который поражает и будит воображение. Оно-то, воображение, встав на дыбы, и натыкается на "сходство с натурой". То, что слишком знакомо, не удивляет и поэтому не поддается копированию. Искусство всегда для начала действительность превращает в экзотику, а потом уже берется ее изображать.
