Забег на невидимые дистанции. Том 1 - Марьяна Куприянова
Нина не боялась Клиффорда всерьез, но замечала, что с ним что-то не так. Красные флажки торчали у него из каждого кармана, если можно так выразиться. Он не походил на других мужчин своего возраста. От него веяло не то опасностью, не то еще чем-то волнующим, направленным конкретно на нее. Но Клиффорд всегда себя контролировал, в отличие от гиперэмоциональной Нины. И если его симпатия была реальна, а не надумана, то, как он держит себя в руках, в конце концов, даже интриговало.
Это и удерживало Нину поблизости, несмотря на мимолетные опасения. Она поймала себя на мысли, что готова снова начать подыгрывать офицеру, чтобы посмотреть, как далеко он зайдет. А может, это была замаскированная симпатия с ее стороны. Зародыш неполноценного пока чувства. Которое каждый из них скрывал, как умел.
Но какими бы ни были его истинные желания и стремления относительно Нины, офицер ничего не предпринимал. Время от времени это заставляло девочку сомневаться в своих наблюдениях. Возможно, его поведение – тоже своего рода игра. Наподобие тех, которые они устраивают на шахматной доске, в боулинге или за партией в карты. Он изучал ее, прежде чем сделать ход. А она – его.
Иногда офицер внимательно наблюдал за нею, фиксируя каждое движение, и в этом было что-то зловещее. Улыбался он редко, смеялся еще реже, хотя в компании Нины, безусловно, был мягче, чем обычно, и старался проявлять свои лучшие, человеческие стороны.
Нина никогда не забывала о шутливой теории, что это существо с внешностью юного полубога все-таки пришелец, ведь наполовину теория уже воплотилась – существо стало ее наставником, правда, истинные цели этого наставничества неясны и заставляют иногда переживать.
Хотя, если подумать, о чем тут переживать? Быть под крылом у полицейского – замечательный вариант на случай, если время от времени делаешь что-то незаконное. Отказываться от подобного покровительства было бы просто нелепо. Особенно учитывая то, что у Клиффорда к ней особое отношение.
Девочка толкнула входную дверь и, вваливаясь внутрь, уголком глаза заметила высокую тень прямо позади себя. Время замедлилось. Мимо входа кто-то промелькнул, не глядя на нее, и девочка тут же выглянула обратно, отбросив страх.
Та самая фигура быстро и размашисто удалялась вниз по улице, только что миновав игровой клуб. Просто совпадение, что он опять оказался рядом уже в другой части города, хотя прежде она потеряла его из виду.
Или все же это кто-то другой, но в похожей одежде? Черт его разберет.
От всех этих мыслей даже паранойя разыгралась. Слежка? Опять? Спустя несколько месяцев? Ну, нет. Это уже глупости, детективные фантазии. Воображение разыгралось на фоне узнанного сегодня.
Интересно, что будет с Клиффордом, если сказать ему, что, как ей кажется, ее кто-то преследует? Эта мысль даже повеселила. Приставит к ней круглосуточных наблюдателей, лично будет всюду возить и отовсюду забирать. Вот это будет для него раздолье. Ну уж нет, такого нам не надо. Тут мы как-нибудь сами.
С одной стороны, если кто-то идет за тобой, и идет слишком долго, самое время насторожиться. С другой стороны, в Мидлбери, среди бела дня? Серьезно? Однако будучи натурой рисковой и не склонной переживать о себе, Нина почти сразу забыла об этих догадках.
Как бы там ни было, фигура стремительно удалялась, не выказывая интереса, а девочка вошла наконец в клуб и нащупала взглядом Отто. Мальчик тоже ее заметил, расплылся в улыбке и подзывающе помахал рукой, не отрываясь от любимого автомата и припрыгивая от нетерпения.
«Сейчас с тебя улыбочку как ветром сдует, – думала Нина, вальяжно шагая к нему через весь зал. – Следа не останется. Сейчас я тебе такое расскажу, ты у меня мигом улыбаться разучишься».
* * *
Поначалу девочка не казалась ему привлекательной. Скорее забавной, своеобразной и чем-то давно знакомой, как детское воспоминание о себе. Исходя из стандартов красоты Ларса, перепробовавшего многих девушек еще до двадцати, Нина обладала весьма посредственной внешностью.
Кто-то, кто не знал ее лично и впервые видел, мог бы даже назвать ее невзрачной и не запомнить лица. Но Нина была ходячей иллюстрацией того, что внешнее и внутреннее стоит воспринимать только в совокупности. Ее харизматичное начало влияло на общее восприятие куда сильнее, чем оболочка. Каждый, кто немного узнавал ее ближе, уже не мог относиться к Нине нейтрально и неминуемо начинал смотреть на нее иными глазами.
«Вряд ли в школе ее считают симпатичной, – думал он. – Обыкновенная ведь девчонка. Ниже среднего. Однако благодаря темпераменту, поступкам, мимике, смеху, принципам, словом, всему тому, что постигаешь в человеке со временем, а не с первого взгляда, эта обыкновенная девчонка обладает ярко выраженной индивидуальностью, под впечатлением от которой красота человека становится делом десятым и больше никого не волнует. Мне о таком только мечтать. Меня всю жизнь исключительно по обложке и оценивают.
Лицемерно будет утверждать самому себе, будто она не привлекла мое внимание с первого появления, первого взгляда в ее сторону. Привлекла. Хотя я абсолютно ничего о ней не знал. Мне достаточно было того, сколько ей лет, что на девочку она мало похожа, что смотрит на меня побитым зверем, грубит и не идет на контакт. А уж дальнейшее только укрепило первичные позывы».
Перед сном Ларс много размышлял о Нине, наверное, поэтому она ему и приснилась.
Во сне они играли в карты в изоляторе, сидя на обычных деревянных стульях, очень неудобных. И поначалу не было ничего необычного, кроме того, что Клиффорду ужасно везло. Так везло, что можно было догадаться, что это сон, ведь в реальности ему никогда не идет карта, если играть с Ниной.
Потом вдруг выяснилось, что играли они на желание, девочка проиграла, а Клиффорд, вконец обнаглев, загадал, что в случае выигрыша отлупит ее офицерским ремнем. Как ни в чем не бывало девочка сняла с себя штаны и подошла к нему, оставшись в шортах-трусиках милого бежевого цвета, сливающегося с кожей. Даже во сне она ничего не стеснялась и делала все по правилам. Проиграла – отдувайся. Никакого уклонения.
Офицер полиции Лоуренс Клиффорд привстал на ватных ногах и принялся рывками выдергивать ремень из шлевок. А у самого руки
