Империи песка - Дэвид У. Болл
Реми вскинул винтовку.
Один из инженеров рассказывал анекдот. Доктор Гиар улыбался и делал вид, что слушает. Его внимание было поглощено сражением с собственным кишечником. Вот уже несколько дней Гиара мучили судороги. Конечно же, всему причиной вода, которую он, опытный врач, выпил некипяченой. Вот тебе и заслуженное наказание. Чай не принес ему никакого облегчения. Гиар поморщился. Надо бы уединиться за валуном и опорожнить желудок.
Доктор сидел, подтянув колени к груди, чтобы хоть как-то уменьшить спазмы. Кружку он держал вровень с коленями. Он наклонился, чтобы поставить кружку на землю и затем встать. И вдруг кружка взорвалась у него в руках, а ее куски полетели ему в грудь. Гиар повалился на спину. Он ничего не услышал, совсем ничего. Возникло ощущение, будто его доской ударили в грудь. Кому и зачем это понадобилось, он понятия не имел, равно как не понимал, что за чертовщина приключилась с его кружкой.
Поль находился где-то посередине между временным лагерем и колодцем. Он дважды спускался вниз и поднимался обратно. Туарег не преувеличил: добираться сюда было нелегко, но верблюд Поля оказался выносливее остальных животных и двигался уверенно, хотя и медленно.
Недотепа носился повсюду, наслаждаясь свободой. Пес исследовал естественные пещеры, что-то вынюхивал и бегал среди камней. При каждом удобном случае он норовил проскочить между ног хозяйского верблюда. Однажды, не выдержав, верблюд лягнул пса, но полученный урок ничему не научил Недотепу. Он просто стал бегать еще быстрее.
Поль остановился, чтобы поговорить с Эль-Мадани. Тот вместе с четырьмя стрелками нашел себе удобное место, откуда можно было наблюдать за тропой. Полю нравился этот немолодой, умудренный жизнью человек. Эль-Мадани было около пятидесяти. Двадцать лет он провел на французской службе и знал множество историй о жизни в пустыне и о прежних днях в Акабли. Из всех алжирцев только он приветливо относился к Недотепе. У сержанта были добрые карие глаза. Поначалу он постоянно улыбался, но с недавнего времени перестал.
– À votre santé, Lieutenant[66].
– И тебе тоже, Мадани… Что-то не так?
– Да вроде ничего, но мне не верится, – проворчал сержант, всматриваясь в окрестности. – Какое-то нехорошее ощущение. День уж больно тихий.
– Я думал, ты порадуешься тишине, – засмеялся Поль.
– Порадуюсь, когда эти горы превратятся в воспоминания, – сказал Мадани. – Туареги – коварные сыны шлюх. Доверять можно только тем, кто лежит в могилах. В Акабли они частенько торговали краденым, убив прежних владельцев. А грабили они целые караваны. Потом приходили другие караваны и покупали у туарегов. Еще через какое-то время все те же товары вновь появлялись в Акабли и опять у туарегов. – Он покачал головой. – А в тех караванах люди держались вместе и не разделялись, как в нашем. – Эль-Мадани плюнул и продолжил наблюдение.
– Пока все у нас идет без приключений.
– А вот и нет. Взгляните-ка туда. – Эль-Мадани махнул в южном направлении.
Оттуда во весь опор двигался всадник на верблюде, сопровождаемый собаками экспедиции. Это был проводник, оставшийся в основном лагере.
– Что это он затеял? – удивился Поль.
– Ни один туарег просто так не помчится по жаре, – сказал Мадани. – Он удирает от нас.
– Похоже, ты прав. Нужно срочно сообщить подполковнику.
Оба развернули верблюдов. В это время из-за скал выскочил Недотепа. В зубах у пса была зажата ящерица, хвост которой раскачивался, словно язык.
– Недотепа, в сумку!
Пес остановился и умоляюще заскулил.
– В сумку! – резко повторил Поль, верблюд которого уже начал спуск.
Недотепа бросил ящерицу, подбежал к верблюду и, выбрав нужный момент, подпрыгнул. Они с Полем хорошо освоили этот маневр. Поль одной рукой поймал пса за передние лапы и, воспользовавшись инерцией собачьего прыжка, поднял Недотепу, развернул и засунул в сумку. Пес принял привычную позу, положил голову между лапами и угрюмо проводил взглядом удалявшуюся ящерицу.
Проехав еще какое-то время, Поль услышал крики и звук, похожий на гул отдаленного грома.
Махди улыбнулся. Его винтовка была самой новой. Он специально упражнялся в стрельбе, однако сознавал, что на самом деле ему просто повезло.
Честь начать расправу с экспедицией Аттиси предоставил ему. Алжирские стрелки находились ближе всего. Они переминались с ноги на ногу, опираясь на свои винтовки. Но алжирцы были единоверцами. Поэтому Махди выбрал одного из неверных, пьющего чай.
Жестяная кружка послужила отличной мишенью. Неверный удачно держал ее: солнечный луч, игравший на круглой стенке, сам указывал направление прицела. Махди улыбнулся в складки своего тагельмуста и нажал на спусковой крючок.
Доктор Гиар опрокинулся назад, отчего пуля попала не в грудину, а прямо в сердце. Крови было мало, поскольку остановившееся сердце уже не могло перекачивать кровь. Руки оказались у него за спиной, ноги нелепо торчали в разные стороны. Погасшие глаза смотрели в небо, а на лице застыло изумление.
После выстрела Махди тишину долины нарушили еще два десятка выстрелов и пронзительные крики сотни туарегских воинов, устремившихся к колодцу с западной стороны. Громко стучали копыта их верблюдов, а с места стоянки, надежно укрытого на гребне, вниз неслись ритмичные звуки тобола, барабана войны. Каждый звук уже сам по себе был устрашающим, но вместе с другими они создавали звучащую стену ужаса, усиливаемую окрестными скалами.
Увидев рухнувшего доктора, подполковник Флаттерс и капитан Массон отреагировали мгновенно. Их богатый боевой опыт и воинский инстинкт подавили более естественную склонность тела оцепенеть от жутких звуков атаки туарегов. Оба распластались на земле, откатившись от убитого Гиара, схватили свои винтовки и начали с колена стрелять по воющей синей орде, несущейся навстречу. Оба искали глазами лошадей, чтобы стрелять из седла и иметь возможность передвигаться, но лошади куда-то пропали. Значит, придется сражаться на земле, держась спиной к колодцу. В их руках чувствовалась уверенность, движения были точными, каждый выстрел попадал в цель. Но туареги превосходили численностью и напирали, двигаясь наперекор яростному огню французов. С какой бы скоростью ни стреляли офицеры, туареги приближались еще быстрее. Французские пули косили людей и верблюдов. Возникшие заторы мешали тем, кто двигался сзади. Туареги спрыгивали с верблюдов и пробивались сквозь месиво тел и туш, атакуя французов. А те продолжали стрелять, не останавливаясь ни на мгновение.
В какой-то момент у подполковника
