Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин
К счастью, кто-то шагнул из темноты: Потап признал в подошедшем Марьяну.
– Экой ты зверь, Потапко! – попрекнула она, склоняясь над Отласом. – Он и без тебя чуть жив... Зверина!
– Я ненароком, Марьянушка! Сам не ведаю, как вышло. Стукни, говорит. Ну, я и стукнул.
– Сгинь! Сама отвожусь, – Марьяна влила в стиснутый рот Отласа несколько капель воды, осторожно дотронулась до раненого плеча. Он открыл глаза, застонал, но, пересилив боль, улыбнулся. Даже в сумерках весело блеснули его зубы.
– Отводилась уж... Ступай. Мы сами тут... всё решим.
Пили. Беседовали, словно не было никакой обиды. А когда поднялись, Отлас молвил:
– Помогай мне, брат. Путь наш тяжек, всякой всячины полон. Нам выстоять надобно! Выстоять и обойти эту землю. Земля эта после нас русской будет.
Лагерь встретил угрюмым молчанием. Пока судили-рядили, половина юкагиров, видимо, подбитая Тыкно, улизнула. Другие то ли и впрямь верны были, то ли гнева отласова боялись – юрт не свернули.
– На краю земли достану! Добра им от меня не видать, – посулил Отлас бежавшим. В этом спокойном, страшном обещании слышалось неумолимое решение – карать тех, кто предаёт его в пути.
– Мы не на краю, что ль? – усмехнулся Архип.
– Край там, Архип, – ответил Отлас, – где мы с тобой ноги протянем. А пока стоим на них крепко.
Он обошёл лагерь, утроил караулы, распределил оставшихся юкагиров между своими казаками и заключил:
– Спать ноне мало придётся. Так что зрите в оба.
И оказался прав.
На рассвете бежавшие юкагиры, объединившись с коряками, обложили лагерь со всех сторон.
– Скажи им, Гриня: мы войны не желаем, – попросил Отлас брата.
Но в ответ посыпались тучи стрел. Самая первая попала в Григория.
И тогда Отлас приказал стрелять. Трижды отступали нападавшие. Но всё чаще их стрелы попадали в цель. Вот уж пал Евдоким, и его самопал взяла Марьяна, не успев даже перевязать мужа. И было убито ещё четверо казаков, а многие ранены. Коряки, подобрав своих павших, снова забрасывали казаков стрелами. С другой стороны наступал со своими юкагирами Ома. Все они были опытные, меткие стрелки, и потому редкая стрела пролетала мимо. Вот уж и Марьяну ранили, и достала стрела Отласа.
«Всё... одолеют!» – подумал он, но ничем не выдал охватившего его отчаяния. Напротив, держался бодро и подбадривал своих израненных товарищей:
– Метче! Браты, стреляйте! Наша возьмёт!
Порою, теряя сознание от боли, он видел склонившуюся над собой мать. «Сынок! – шептала она, гладя гудящую его голову. – Кровинушка моя! Смертушке-то не поддавайся!».
Он поднимал голову, стрелял и метался по лагерю, появляясь то здесь, то там.
Поражённые неистовым упорством этих бородатых пришельцев, коряки наконец отступили. И Ома увёл своих юкагиров. Но в стане, несмотря на это, царило уныние. Как ни бодрись, как ни хорохорься, пять человек убиты, три десятка ранены. Правда, юкагиры после боя сразу же подались в родные края. А вдруг передумают и вернутся? Да и кто знает, сколько тут этих коряков? Соберутся всем скопом, и тогда уж измученным казакам не выстоять.
Схоронив убитых, стали держать совет.
- Домой, однако, пора. Какие мы теперь ходоки? – раздались робкие голоса. Знали, Отлас и слышать об этом не хочет.
- Ома-то со своими сродниками как раз в дороге вас и встретит, - болезненно морщась, говорил Отлас.
- Не замерзать же нам тут... – возразил Потап, покачивая правую руку, из которой вырвал костяной наконечник стрелы.
– Замерзать – не дело. Не казаки мы, что ль? – возразил ему Отлас, с укоризною глянув на друга: уговаривались же – поддерживать друг друга, что бы там ни было. – Вперёд двинем. Пока коряки хватятся – нас уж след простыл...
– Луке бы весть подать... поспешит на выручку, – сказала Марьяна.
– А кто подаст? На ту сторону путь не близок. Надо через хребет переваливать.
– Я и подам, – усмехнулась Марьяна.
– Сдурела баба! Одна в такую даль?
– В тайге далее хаживала.
– Ты же ранена, – встревожился за жену Григорий.
– Велика рана – кожу чуток царапнуло. Дайте оленя получше, топор да пистоль. Скорёхонько сгоняю.
– Уж ежели слать к Луке за подмогой, то мужика, – сурово отрезал Отлас. – А тут – баба!
– Хххэ, баба! Мужики-то твои на ладан дышут. А я хоть бы что... И вешу легче... Олень меньше устанет.
– А ежели Оме аль корякам попадёшься?
– Ежели да кабы... Время теряем.
– Тогда и меня бери с собой. Одну не пушшу, – восстал Григорий.
– Нет, Гриня. Ты мне токо помехой будешь. Где одна проскочу – двоих изловят.
