Так говорила женщина - Маргит Каффка

Мне было четырнадцать, и крестная придумала, что мне надо как-то «приловчиться». В то время в городе как раз промышлял господин Алани, учитель танцев, и крестная записала меня к нему, в качестве подарка на именины.

Подарок я приняла безо всякого энтузиазма и на первый урок отправилась страшно злая. Дело оказалось непростым. Два часа надо было в корсете и узких туфлях, спотыкаясь, выделывать разные па, притом что на носу был экзамен, дома ждала куча уроков, и я все равно страшная, так все говорят, а эти стриженые подростки с потными ладонями никак не вяжутся с печальным героем моих снов, тем самым, воображаемым. Среди учеников была пара симпатичных юношей, и блондинка Ирэн, главная моя школьная врагиня, радостно кружилась с ними в вальсе. Ирэн завалила три экзамена, но утверждала, что у нее есть тридцать два платья. Все забавлялись, хихикали, глазели по сторонам, а я стояла среди них, чужая и напряженная, и меня совершенно ошеломляло сознание того, что мои товарки, помимо вычисления процентов и изучения рыцарских орденов, живут еще какой-то, совершенно иной жизнью, пугающе неизвестной мне, веселой, легкомысленной жизнью. Они гуляли после занятий, знакомились с молодыми людьми, проживали истории, недолгие отношения и чудесным образом «приловчались». Сколько сплетен, сколько тайных фраз, о которых я прежде и не догадывалась. Я привыкла с гордостью чувствовать свое первенство на уроках, но здесь — как я вообще осмелилась сюда забрести? Это их царство, и они отомстят мне. Ирэн поучала меня насмешливо-доброжелательно, с чувством превосходства, и иногда делала это довольно громко — о, в какой тайне я делала за нее домашнюю работу, а сейчас мне приходилось мучиться и считать шаги. Когда же это кончится! Когда дамы должны были выбирать кавалеров, я и близко не осмеливалась подойти к одному из юношей и приколоть цветок, когда же учитель танцев брал меня за руку и подводил к кому-то из партнеров, я стыдливо зажмуривалась.

Учитель танцев, насколько я помню, был милый, проворный богемный старичок — он сейчас что-то вроде секретаря при каком-то клубе для богачей. Он же обучал фехтованию и музыке, еще мама моя у него занималась, и по этому случаю он всегда у нас полдничал. Со мной он был игриво-дружелюбен, но толку от этого было мало. Я терпеть не могла танцы и при малейшей возможности отлынивала от занятий. От вальсов у меня кружилась голова, чардаш утомлял, так что я просто, безо всякой причины, сообщала: «Я не танцую!» — или честно объясняла, что «мне не хочется». Никто никогда не говорил мне, что подобное поведение можно посчитать скандальным или непристойным, но, можно предположить, что другие таких заявлений напрямую не делают, и девушка сообразительная и ловкая сама поймет, что к чему. Я вот не понимала. Со временем я уже практически не могла найти себе пару без вмешательства господина Алани, и я могла часами спокойно сидеть у окна, разглядывая плывущие по вечернему небу облака. Стук метронома, визг музыки, хриплые выкрики распорядителя, топот ног и издевательский смех танцующих за моей спиной — всего этого я даже не слышала.

Заметила я эти звуки лишь в тот момент, когда слепая, страстная ненависть волнами взяла меня в кольцо. Думаю, этому изрядно поспособствовали мои товарки, ведь Ирэн завалила три экзамена, — девушки начали перешептываться с ухажерами, гимназисты на повышенных тонах принялись давать обещания, что отомстят, и все ядовито переглядывались, стоило мне к кому-то обратиться. Я уже знала: против меня что-то затевается.

Ирэн вдруг стала со мной необычайно мила, в школе подходила ко мне и, демонстративно посмеиваясь, периодически упоминала об исключительном, экстраординарном событии — в тысячу раз более важном, чем какой-то дурацкий экзамен, — которое вот-вот должно произойти: всего неделя, и будет репетиция бала, а у нее уже все танцы забронированы. «Бал, бал!» — вторили коридоры и увешанные огромными картами стены. Лихорадочная, радостная суета почти захватила и меня, но тут внезапно, не знаю, по какому слову или улыбке мне все стало ясно. Я осознала весь ужас того, что меня ожидает. Сейчас эта армия легкомысленных, ветреных и веселых девиц отомстит мне за мою жалкую, вызывающую доброту, за мою школьную науку: со всей безмерной ненавистью юных сердец гимназисты сговорились, что я не станцую на балу ни фигуры. Ужас! Ни один юноша не пригласит меня на танец, и я весь вечер просижу на скамейке, ведь учитель танцев на балу уже не распоряжается.

Я до той поры и не подозревала, что это позор — вроде как на второй год остаться или еще хуже. Ведь я с таким удовольствием сидела на занятиях и не танцевала. Но бал — это совсем другое. Туда придут мама, тетушки, да и крестная собирается, она же меня на уроки записала, и там надо будет танцевать, обязательно, а позором все закончится или триумфом — зависит от прихоти юнцов во фраках.

Я была в совершенном ужасе, но дома ничего сказать не посмела. Мне уже и платье пошили, милое такое, из голубого батиста, на днях нашла от него кусочек, и веер подобрали для чарующего гавота — его танцевали отдельно четыре пары, и дядюшка Алани меня в эту группу включил. Мне этот танец с его бесконечно выразительными движениями, кстати, нравился — я чувствовала, что танцую его неплохо. А Алани так и ходил к нам полдничать.

Время шло своим чередом, страшные догадки потеряли остроту, ведь оставалось всего двое с небольшим суток, после чего меня ждало первое в жизни душераздирающее потрясение, великое огорчение, которое должно было бросить тень на всю мою дальнейшую жизнь. О, как я хотела свалиться от тяжелой болезни, сколько плакала накануне. Платье было готово, мне состригли пару локонов ради челки. Господи! Вообще-то она мне очень даже шла.

К полднику я уже должна была быть при полном параде, ведь следом за мной одевалась матушка. Я стояла и смотрела на себя в зеркало.

Прелестные ленточки и бантики, на юных несмелых плечах — прелестная кружевная накидка, волосы припудрены для гавота, на руках — перчатки до локтя. Какая я была хорошенькая. В книжках из «Библиотеки мировых романов» тоже бывает, что мисс Невилл или другие славные английские девушки за ночь превращаются из маленьких монстров в стройных барышень. Но в этом что-то есть. Девочка-ребенок