Бестеневая лампа - Иван Панкратов
Виктор согласился на такие условия. На следующий день они с Рыковым еще раз проштудировали историю болезни Лыковой, чтобы наизусть знать все анализы и анамнез заболевания, Николай Иванович заранее проветрил кабинет и не курил с самого утра. Снимки лежали аккуратно на столе в хронологическом порядке.
Около десяти часов утра под окнами раздался звук мотора. Дед в силу своего не самого хорошего слуха газовал обычно очень мощно, из-за чего все переключения передач происходили у него с неслабым ревом двигателя. Виктор выглянул в окно, хотя мог этого и не делать — другого водителя с такой манерой вождения он никогда не видел.
Дед остановился метрах в тридцати от входа, возле беседки. Солдаты уже видели его неделю назад и с интересом смотрели, как два хирурга быстро спустились на улицу, чтобы поприветствовать гостя.
Владимир Николаевич пожал им обоим руки.
— Не слишком часто мы вас эксплуатируем? — спросил Рыков. — А то зачем ездить, я вам могу хоть сейчас стол в ординаторской поставить. Будете у нас на ставке.
Дед рассмеялся.
— Стар я на ставку штаны просиживать. Да и зачем вам постоянный консультант? Совсем расслабитесь, думать перестанете.
— Тоже верно, — вздохнул Николай Иванович.
Они поднялись в кабинет, заняли свои обычные места. Дед с улыбкой посмотрел на них, сидящих на диване, и сказал:
— В прошлый раз Виктор Сергеевич докладывал, теперь надеюсь начальника отделения послушать.
— Жаль, что мы так и не услышали начальника транспортного цеха, — бурча себе под нос, встал с дивана Рыков и добавил громкости. — Вам, Владимир Николаевич, мой старший ординатор основные факты рассказал вчера. Добавить могу только, что клинический анализ крови вчерашний — с ухудшением. Ночь спала беспокойно. Лежать без особой боли может, только если нога на шине Белера. Антибиотик сегодня пора менять, потому что все мимо кассы — но, так как нет толком диагноза, то сложно понять, на какой. Сразу долбить «Тиенамом» тоже не хотелось бы.
Дед выслушал этот монолог, встал, повесил пиджак на спинку кресла, жестом показал, что хочет халат. Потом они вышли в отделение.
Женская палата была вторая по счету. Начальник пошел вперед, дед за ним, замыкал эту маленькую колонну Виктор. Когда они проходили мимо первой палаты, оттуда донесся сдавленный крик, потом что-то ударило в дверь изнутри.
Рыков остановился, резко открыл дверь и заглянул. Крик повторился, на этот раз громче. Дед заинтересованно подошел поближе, посмотрел в проем из-за спины начальника. На кровати у окна лежал пациент с забинтованными руками, одна из рук была дополнительно прификсирована к кровати поясом от байкового халата. Под дверью валялось яблоко.
— Прошу прощенья, Владимир Николаевич, — извинился Рыков. — У нас тут ожоговый пациент. Пенсионер. Все как обычно. Обгорают по пьяни, попадают к нам, а через пару дней у них «белочка». И начинаются визиты психиатра — капают ему что-то, колют, а они ни в какую. Этот второй день в дверь кидает все, что в руки попадается.
— Сибазоните алкоголика? — спросил дед. — А зачем?
— Ну чтоб переломался. Его ж лечить невозможно, — ответил Виктор из-за спины. — Ни капельницу поставить, ни перевязку сделать. Он то цветы с одеяла собирает, то бочку в углу палаты закапывает.
Дед обернулся и сказал:
— Вам что нужно — ожоги вылечить или алкоголизм?
— Ответ как бы сам собой напрашивается, Владимир Николаевич, — сказал Рыков.
— Ну и дайте ему коньячку. Что вас — всему учить? «Белочку» сразу купируете. Он еще вам за рюмку и перевязаться поможет. А то устроили мужику гестапо. Мало ли что он там в своих галлюцинациях видит. Я же знаю, у вас обязательно где-нибудь в шкафу стоит бутылка про запас. И не одна.
— Все-то вы знаете, — усмехнулся Рыков.
— Конечно. Думаешь, мне водку не приносили? Если бы я все это выпил — вряд ли бы мы сейчас разговаривали.
Николай Иванович машинально прикоснулся к проекции своей печени, вздохнул и сказал:
— Примем к сведению. И даже попробуем. Сегодня.
Он закрыл дверь в палату и жестом предложил Владимиру Николаевичу пройти в следующую. Когда они вошли, Оля отложила в сторону книгу, которую читала, положила руки поверх одеяла, поздоровалась. О предстоящем осмотре она была предупреждена.
Владимир Николаевич остановился в дверях, поздоровался и посмотрел на Лыкову. Оля немного смутилась этого взгляда, но дед смотрел долго, не отрывая взгляда от лица.
Спустя минуту он словно очнулся и подошел поближе.
— И давно ты такая бледненькая? — спросил он ее по-отечески.
— Да не очень, — тоненьким слабым голосом ответила Оля. — Мне на службе подружки на узле связи сказали с месяц назад. И как раз тогда у меня левое колено заболело.
— Колено? — одновременно спросили Рыков и Владимир Николаевич. Дед перевел взгляд на начальника:
— Ты первый раз про колено услышал?
Тот молча кивнул, сжав зубы. Это было очень неожиданно — на третий день так проколоться с анамнезом перед консультантом. Виктор тоже услышал от Оли про больное колено впервые.
Дед подвинул к кровати стульчик, присел рядом.
— Хромаешь давно?
— Ну вот месяц и хромаю. Все больше и больше.
Владимир Николаевич откинул с больной ноги одеяло, посмотрел, не прикасаясь.
— Видите? — обратился он к хирургам, стоящим рядом. — Нога слегка отведена и повернута кнаружи. Очень важный момент. Тебе так легче, дочка?
Оля кивнула.
— Попробуй ногу поровней положить.
Лыкова попробовала и вскрикнула от боли. Нога тут же вернулась в прежнее положение. Дед повернулся к коллегам и поднял вверх указательный палец правой руки.
— А спина у тебя не болит? — задал он следующий вопрос, когда убедился, что Рыков и Виктор его знак заметили (но не факт, что поняли).
— Поясница, — кивнула Оля. — Так и хочется под нее подушку положить.
— Патологический лордоз, — дед произнес это медленно и отчетливо, фиксируя внимание врачей. — А если попробовать согнуть ногу сильней, то он исчезнет. Но мы не будем пробовать, потому что… Смотрите.
Он откинул одеяло полностью и показал на разницу в окружности бедер. Левое, действительно, было слегка атрофично.
— Уверяю вас, что если сейчас ее поставить, то мы увидим, что слева ягодичная складка стала гораздо меньше. Пациентка щадит ногу уже месяц. Ходить приходится много? — задал он вопрос Оле.
— Да не очень, — ответила Лыкова. — Со службы и на службу — автобус. Остальное все в пределах военного городка.
— Спорт? Дальние походы?
— Я вообще не любитель, — сказала Оля. — Только если в части какие-то нормативы сдаем, но они не сложные. Последний раз далеко ходила, когда свидание дали с мужем, там от автобуса до колонии четыре километра в одну сторону через сопочку. Но это три месяца назад было, тогда ничего еще не болело.
— А свидания подолгу?
— В тот раз сутки было. В специально отведенном домике на территории.
— Сидеть ему долго еще?
— Чуть больше половины. Четыре года и семь месяцев, — она вздохнула и опустила глаза.
Дед внимательно выслушал, потом встал у кровати, наклонился, взял своими сильными не по возрасту руками ногу ниже колена, сделал несколько легких движений, не вынимая ее из шины — вращал, разгибал, постукивал. Несколько раз Виктор с Рыковым услышали какие-то странные фамилии, угадав в них названия симптомов. По окончании осмотра он аккуратно накрыл ее одеялом, улыбнулся и погладил ее по голове.
— Все хорошо будет, — он махнул рукой на докторов. — Я уверен, они справятся.
Оля тихо сказала «Спасибо» и взяла в руки книгу. Консилиум врачей вышел в коридор и направился в ординаторскую.
Дед, ничего не говоря, поднял со стола снимки, посмотрел на негатоскопе, после чего повернулся к дивану и спросил:
— Помните, что я обещал?
— Если мы ничего не добавим к тому, что и так было известно до сегодняшнего дня, то вы к нам больше не придете, — повторил Рыков.
— И как вы решили поступить с этим условием?
— Нога у нее лежит в вынужденном положении. Ротирована кнаружи. Где-то в области
