Истории Фирозша-Баг - Рохинтон Мистри
Снова на кухне. Чтобы приготовить хорошее карри, нужно во время варки много мешать.
Честное слово, что за парень был этот Каэтан! Однажды на праздник святого Франциска Ксаверия тело святого выставили в стеклянном ящике в церкви Милосердного Иисуса. Раз в десять лет католики отмечают этот большой праздник. Сейчас его уже не устраивают, потому что, хотите верьте, хотите нет, но много лет назад какая-то несчастная сумасшедшая откусила кусочек пальца от ноги святого Франциска Ксаверия. Но потом они вот еще что придумали. Бедному святому Франциску не суждено было сохранить в целости свое тело – однажды папа попросил прислать кость его правой руки, чтобы показать верующим в Риме, а назад ее так и не вернул. Кость до сих пор у них.
Но я рассказывала про Каэтана. Все мальчики и девочки из моей деревни поехали на автобусе в церковь Милосердного Иисуса. Там было полно народу, и все встали в длиннющую очередь к стеклянному ящику со святым Франциском Ксаверием. Каэтан стоял позади моей подружки Лили. Со мной он перестал развлекаться, наступила ее очередь. И, говорю вам, он все время толкал ее и лапал, как будто случайно из-за давки. Тьфу, даже в церкви этот парень не мог вести себя прилично.
Так вот, призрак напомнил мне Каэтана, которого я не видела с тех пор, как приехала в Бомбей, – а было это сорок девять лет назад, я уже вам говорила. Призрак приходил ко мне раз в неделю, всегда по пятницам. По пятницам я обычно ем рыбу, поэтому подумала, что, может, ему нравится запах рыбы. Стала есть вегетарианскую пищу, но он все равно приходил. Почти целый год ночью по пятницам бхут со мной спал. Близилось Рождество.
Никто об этом ничего не знал – как он приходил к моей постели, ложился рядом, пытался меня потрогать. Одно меня ужасно мучило – даже отцу Д’Сильва в церкви в Бикулле[63] я ничего не рассказывала весь тот год. Каждый раз, приходя на исповедь, я ни слова не говорила о призраке. Но приближалось Рождество, и я очень мучилась. Поэтому в первое воскресенье декабря я все-таки призналась отцу Д’Сильва, и мне стало гораздо легче. Отец объяснил, что вины моей тут нет, потому что у меня не было желания, чтобы бхут со мной спал. Но он велел три раза прочитать молитву Деве Марии и разрешил снова есть рыбу, если захочется.
Так что в ту неделю в пятницу я съела карри с рыбой и рисом и легла спать. Хотите верьте, хотите нет, но бхут не явился. После полуночи я сперва подумала, что он задерживается, может, ему еще куда-то понадобилось зайти. Но когда часы в комнате бай пробили три, я по-настоящему забеспокоилась. Может, он придет рано утром, когда я стану готовить чай? Это будет ужасно.
Но он не пришел. Я не могла понять почему. Если все это время ему ничто не мешало приходить к постели толстой и некрасивой айи, то что вдруг случилось теперь? Я не понимала. Но тогда я сказала себе: «О чем ты думаешь, Джакайли, где твои мозги? Ты и вправду хочешь, чтобы привидение ложилось с тобой спать и так бесстыдно тебя щупало?»
Выпив чаю в то утро, я догадалась, что произошло. Призрак не пришел из-за исповеди. Ему стало совестно. Ведь теперь отец Д’Сильва знает, как он каждую пятницу себя вел со мной ночью в темноте.
В следующую пятницу бхут опять не пришел. И я окончательно уверилась, что моя исповедь помогла мне избавиться и от него, и от его безобразного поведения. Но через несколько дней должен был наступить канун Рождества, и мне следовало идти к полуночной службе. Я подумала, что если ему стыдно лезть ко мне в постель, то он может подождать меня на лестнице, как в прошлом году.
Сейчас пора варить рис, пора уж и сетху прийти домой. Мы всегда готовим рис басмати[64] самого лучшего качества. Когда его варишь, он так приятно и вкусно пахнет!
Из-за полуночной мессы я оставила свою постель под дверью квартиры. Когда я вернулась, было два часа ночи. Но я не заметила никаких причин для беспокойства. На этот раз не было никакого привидения на лестничных площадках. Я развернула постель у самых ступенек и вспомнила Каэтана, как он испугался, когда я сказала, что пожалуюсь отцу на его приставания. После этого он никуда меня больше не звал: ни на пляж, ни в кино. Теперь то же самое случилось с привидением. Как же эти мужчины боятся отцов!
Утром бай открыла дверь и сказала: «Как хорошо, что в этом году привидение взяло отпуск! Если бы ты разбудила нас снова, я бы тебя убила». Я тихонько рассмеялась и пожелала ей счастливого Рождества, и бай пожелала мне того же.
Проснувшись, сетх тоже пошутил со мной. Но если бы только они оба знали, что всего через неделю согласятся, что я была права. Да, в Новый год они поверят в привидение, хотя на самом деле его-то как раз и не было. Не было с того самого дня, как я исповедовалась отцу Д’Сильва. Но после всех насмешек я не стала их разубеждать. Пусть почувствуют свою вину за то, что называли Джакайли сумасшедшей.
Накануне Нового года бай и сетх впервые после рождения детей собрались идти потанцевать куда-то в Бандру[65]. Раньше бай говорила, что дети слишком маленькие, чтобы оставаться с айей, но в тот год сетх долго уговаривал ее: «Ну пожалуйста, пойдем, дети уже подросли», и она согласилась. Она долго объясняла мне, что надо делать, и оставила номер телефона на случай непредвиденных обстоятельств. Честное слово, они так суетились, что, когда наконец уехали, я сама сильно разволновалась.
Я прочла особую молитву, чтобы ничего плохого не случилось, дети как следует поужинали, ничего не разлили и легли спать без слез и прочих неприятностей. Если бы бай о чем-нибудь таком узнала, она бы сказала: «Что я тебе говорила? Детей нельзя оставлять с
